Кажется, угодил. Теперь Иванов требует то же самое от Вдовина.
Иван Степанович боится начальников вообще, а тут замполит буравит его маленькими колючими глазками, и он молчит, смешно перебирая потрескавшимися от мороза губами. Силится что-то сказать и не может.
— Кто у вас в отделении агитатор, Кочерин?
— Ефрейтор Тятькин, товарищ лейтенант.
— Кто из вас Тятькин?
— Он на посту, в траншее.
— Вот что, Кочерин, придет агитатор, передашь ему приказание: провести с этим красноармейцем беседу о бдительности. Ясно?
— Товарищ лейтенант, — подает голос Ипатов, — а вы бы сходили в траншею и сами сказали это агитатору Тятькину.
— А тебя кто спрашивает? — Иванов быстро обернулся к Петьке, сжав в кулаке дивизионку. — Как твоя фамилия?
— Красноармеец Ипатов.
— А-а, тот, что машины бьет, ущерб оборонной мощи Родины наносит. Заговоришь, Ипатов, когда тебя спросят, а то…
— Что «а то…», товарищ лейтенант? На передовую пошлете? Так ведь дальше некуда.
— Я еще с тобой поговорю, студент, — полушепотом говорит Иванов и распрямляет газету. — Сейчас я вам прочитаю еще одну статью. Вот она. Называется: «Учись маскироваться зимой».
— Товарищ лейтенант, — вступается за нас Полина. — У них кончился хлеб, остались одни сухари. И нет воды.
— Снег под боком. Бери сколько хочешь. И не перебивай меня. Все. Кончай базар. Слушать всем.
В темном овале лаза появляется улыбающееся белозубое лицо Кикнадзе, и мы, к великому огорчению Иванова, не успеваем узнать, как нужно маскироваться зимой.
— Молодцы, второе отделение, — говорит ротный, пробираясь ближе к огню. — Хорошего пленного взяли. Много ценных сведений дал. Кто у вас отличился, Журавлев?
— Пленного взял красноармеец Галямов, а фашиста в рукопашной один на один уничтожил ефрейтор Тятькин.
— Видал, комиссар, какие у нас герои? Молодцы, джигиты! Командир полка приказал особо отличившихся представить к наградам. Запиши, комиссар, как все было, и утром представление отошлем в штаб полка.
— Не могу согласиться с вами, — пряча в карман газету говорит Иванов.
— Это почему? — Кикнадзе удивленно глядит на своего заместителя. — Разве они не джигиты, а, комиссар?
— Они плохо знают вопросы бдительности. И с дисциплинкой в отделении того…
— Может, они не все знают теоретически, — смахнув с лица улыбку, жестко говорит Кикнадзе, — но сами они люди бдительные. Думаю, не надо тебя в этом убеждать. Врагов было больше, чем людей у Журавлева, но победили их Журавлев и его бойцы. Вот так!
У нас в Имеретии раньше за такие дела людям еще при жизни какие-нибудь памятники ставили или кинжал с золотой насечкой дарили. Вот так, товарищ Иванов! Утром представление должно быть в штабе полка. Пошли, Полина.