— Потому что испанец! — шептали за окнами.
Оля только никак не могла понять, как все догадались, что успокаивать надо именно ее.
— Ты только не волнуйся, — говорили люди. — Все будет нормально. Он же испанец...
С тех пор прошло двадцать четыре года.
Хуан давно живет в своей Испании, но всякий раз, когда бывает на корриде и когда на арене становится особенно жарко, он вспоминает ту свою сибирскую корриду на снегу. Тогда он победил...
Яков Сегель
Рассказывает доктор исторических наук Е.И. Крупнов, лауреат Ленинской премии
В 1869 году весенний разлив речки Гизельдона возле селения Верхний Кобан в Осетии подмыл и обрушил одну из террас левого берега. В обнажившихся пластах земли местные жители увидели остатки каких-то каменных ящиков, где среди рассыпающихся скелетов лежали причудливой формы бронзовые топоры, на которых можно было разглядеть изящные изображения зверей, охотников, сказочных чудищ; бронзовые кинжалы с рукоятями, украшенными миниатюрными скульптурами горных баранов; причудливые украшения, булавки, застежки, браслеты. Житель этого селения Хабош Кануков собрал небольшую коллекцию бронзовых изделий, вымытых из-под земли, и отправил ее в Тифлис. Но находка на долгие годы неподвижно осела в запасниках Кавказского музея — лишь в 1877 году археолог Г. Д. Филимонов, посетивший Кавказ в связи с подготовкой к Антропологической выставке в Москве, увидел, что было вымыто из-под земли вешними водами Гизельдона. Филимонов добивается средств для проведения первых раскопок у селения Верхний Кобан и одновременно начинает широкую разведку и закладку раскопов у селения Казбеги вблизи Военно-Грузинской дороги, где во время шоссейных работ были найдены бронзовые изделия, похожие на те, что были собраны Хабошем Кануковым... Разведка у Казбеги была удачной: исследователь обнаружил клад — десятки бронзовых, железных и серебряных вещей, великолепие которых поразило археологов всей Европы. На Кавказ начинается настоящее паломничество французских, немецких, венгерских, скандинавских археологов и любителей древностей. Владикавказ стал как бы официальным центром по распродаже в частные коллекции бесценных сокровищ кавказских древностей. В течение очень недолгого времени были созданы многочисленные частные коллекции, витрины музеев Петербурга, Парижа, Лиона, Вены, Берлина украсились прекрасными изделиями древних кавказских металлургов, появились альбомы и монографии, статьи, описания.
...Но именно поразившее всех совершенство найденных предметов послужило причиной того, что большинство археологических авторитетов Европы отказывало вновь открытой культуре в праве на самостоятельность. В 1883 году выходит объемистая монография крупного немецкого антрополога и археолога Рудольфа Вирхова, а вслед — труд французского исследователя Эрнеста Шантра, в основе которых лежала одна и та же мысль: кобанская культура — так стали называть по месту первоначальных находок этот комплекс северокавказской бронзы — своими истоками обязана культурам раннежелезного века Придунавья... А известный исследователь древних культур того времени профессор Венского университета М. Гёрнес вынес как не подлежащий обжалованию приговор: «В настоящее время решительно отказываются области Кавказа признавать за что-либо иное, кроме своего рода фокуса, в котором скрещивались и соединялись разнородные, извне прилившие течения...»