Внезапно я вздрогнула, заметив у нее на шее золотую цепочку. Будто прочтя мои мысли, она высвободила из-под рубашки висевший на цепочке медальон и медленно провела по нему пальцем. Медальон, как я сразу же увидела, был абсолютно идентичен тому, который подарила мне Виктория… и который я потеряла во время землетрясения. У меня буквально сперло дыхание. Для простого совпадения это было уже слишком…
И тут меня как обухом по голове ударило. Я «потеряла» медальон, потому что он не мог быть в двух местах в одно и то же время. Если я действительно находилась сейчас в Сан-Франциско начала века, то Виктория еще только подарит мне медальон… лет этак через восемьдесят пять – девяносто! А что если одновременно с землетрясениями, вызываемыми столкновением в этом месте тектонических плит, здесь происходят также и сдвиги во времени? На память мне пришли слова Виктории о геомагнитных нарушениях, из-за которых в их доме никогда не работал ни один компас…
Поспешно я открепила от сумочки у себя на поясе одометр со встроенным в него компасом и поднесла его к глазам. Стрелка указывала неверное направление. Я потрясла одометр и вновь взглянула на циферблат. Стрелка, покачавшись, замерла… указывая прямо на юг!
Сердце у меня стучало как паровой молот. Перед моим мысленным взором промелькнули лица родителей; я почувствовала ужас, подумав, что могу их больше никогда не увидеть. При всей невероятности подобного события, в эту минуту я окончательно уверовала, что каким-то непонятным образом перенеслась во времени в поствикторианский Сан-Франциско. Или, если быть предельно точным, в эдвардианскую эпоху [2]. От этой перспективы у меня голова пошла кругом.
Аполлон, устроившийся по-царски в изголовье кровати на смятой подушке, поднялся, услышав голос девочки. Он склонил на мгновение голову набок, прислушиваясь, затем спрыгнул на пол и, проносясь через комнату, прыгнул ей прямо в руки, словно приветствуя давно потерянного друга. Интересно, почувствовал ли он, что это была та самая Виктория, которая в другой жизни поила его чаем с ромашкой? Он облизал ей лицо, бесстыдно виляя при этом хвостом.
Лицо ее расплылось в улыбке.
– Разве он не великолепен? – Она бросила на меня искоса взгляд. – Как его зовут?
– Аполлон, – ответила я машинально, все еще не оправившись от шока.
Она прижалась носом к носу собаки.
– Да, это имя ему подходит. Он красивый пес, хотя и очень смешной в то же время.
Повернувшись к брату, она капризно протянула:
– Натаниэль, когда же ты, наконец, познакомишь меня со своей гостьей?