— Вот-вот, встречаете бывших однокашников, и они рассказывают: перекрывал Ангару, строил Красноярскую ГЭС. А я географ. Мы с Кириллом изучаем, как водохранилища влияют на климат, на леса, вообще на жизнь вокруг них. А теперь представьте: ваши коллеги проектируют новую ГЭС, тратят на это годы, уже прикидывают, сколько миллионов киловатт получит народное хозяйство. А мы проводим экспедиции, тоже тратим годы и доказываем: строить эту ГЭС нельзя, иначе будет нанесен непоправимый ущерб природе и убыток перевесит выгоду. Допустим, с нами, географами, соглашаются, проект не воплощают в жизнь. Что же мы получаем в итоге?..
С другом Ретеюма Кириллом Дьяконовым я встретился на кафедре географического факультета МГУ, где он преподает и ведет научную работу. Он только что вернулся из Западной Сибири. Тысячи километров пролетел над тайгой, увидел огромный нефтяной край в местах, где лишь недавно впервые ступила нога человека. И хотя подвиг нефтяников Тюмени и Самотлора не мог не вызвать у него восторга, он заметил и иное: линии электропередачи порой ведут через здоровый лес, хотя можно было его обойти по болотам, гибнет от нефти рыба в Оби.
Говорят: лес рубят — щепки летят. Так вот географ на первый взгляд интересуется этими щепками. Сейчас Дьяконов работает над важнейшей темой: «Прогнозирование развития природной среды на 2000 год под влиянием человека». Он уверен: нефть нужно добывать так, как это делают на Самотлоре, заботясь о том, чтобы после разработки не осталась пустыня. Но кое-кто считает, что географы говорят «под руку».
Пытаюсь разобраться, почему так происходит. После известных постановлений правительства об охране природы географы стали полноправными участниками всех крупных проектов — и переброски вод северных рек, и строительства гидростанций, и освоения нефтяных районов. Комплексный подход к проблемам — веление времени.
Появилась новая, конструктивная география, изучающая влияние хозяйственной деятельности человека на природу. За специалистами этой области знания теперь последнее слово в проектах преобразования окружающей среды. География из Золушки становится принцессой. Но географы нет-нет да вспомнят: очень долго она ходила в Золушках.
Кирилл и Алексей поступили на географический факультет МГУ, когда никаких сказочных преобразований в судьбе этой науки еще не предвиделось. Был конец пятидесятых годов. Стартовали первые спутники, в строй входили атомные электростанции. Абитуриенты мечтали об атоме, грезили космосом, штурмовали физические и авиационные институты. На этом фоне успехи географии выглядели скромно — давно минула пора открытия новых земель, с карты исчезали последние «белые пятна». Что же привлекло к ней тогда Кирилла и Алексея?