У второго орудия был поврежден прицел и разбита панорама. Минут за сорок они вдвоем заменили приборы на новые, проверили их и передали расчету, который уже, было, приуныл, что остались "безлошадными". Только он с Никольским успел перейти к первому орудию, как начался артналет.
Лейтенант Зверев, всем телом ощущая близкие разрывы, горячие удары воздуха от них и сильную резь в ушах, хотя и лежал с открытым ртом, все же через несколько минут понял, что оглох, и когда Никольский после артналета что-то прокричал ему, он не услышал ничего, кроме свиста в ушах.
Все-таки Зверев понял, что артналет кончился. "Надо продолжать ремонт", - упрямо подумал он, с трудом вставая на ноги.
Каким-то чудом орудие не было ни уничтожено, ни даже дополнительно повреждено. Когда, наконец, ремонт был закончен и Зверев посмотрел на часы, то подумал, что они встряхнулись и стоят: по ним выходило, что работали они три часа. Ему же показалось - не более часа. В голове шумело, слух не восстановился. Нервное напряжение и усталость были такими, что шатало, но на душе было удовлетворение: не дали пропасть дорогостоящей технике, и эти два орудия, которые немецкие танкисты уже, конечно, поторопились записать на свой счет, еще будут стрелять.
Дивизион старшего лейтенанта Братушевского за полдня боя уничтожил одиннадцать танков, позиции свои удержал, но оставшиеся танки из этой колонны, перегруппировавшись, нащупали-таки брешь где-то правее и покатили на юг, на Родню.
Вечером полковник Смолин окончательно убедился, что его полк в окружении. Мучила мысль, что они остались одни: пехота куда-то ушла еще днем. Связи ни с ней, ни со штабом дивизии не было, посланные связные не возвращались.
Где-то позади и справа слышались рокот танков и выстрелы, надо было отходить, но приказа не было, и полковник Смолин чувствовал, что такого приказа может теперь и не быть. Из состояния растерянности его вывел начальник штаба полка капитан Полянцев.
- Товарищ полковник, - уверенно начал он, - разрешите доложить обстановку. Имеем в наличии только дивизион капитана Пономарева в составе двенадцати орудий. Связи с Братушевским нет и на месте его орудий нет. С ним был комиссар полка товарищ Макаревич. Возможно, немцы их заставили отойти на юго-восток. Связь со штабом дивизии и с соседям нарушена...
- Это я и так все знаю! Что вы предлагаете? - резко перебил его Смолин.
Своего начальника штаба он уважал и ценил, но немного недолюбливал за педантичность и излишнюю, как ему казалось, аккуратность. Сам Трофим Смолин был старым рубакой, за плечами была империалистическая и гражданская, долгие годы медленного роста от командира батареи до командира полка. Учеба, служба, и вот уже третья на его веку война.