— Так в чем же дело? По-моему, все ясно!
— Ясно-то ясно... Да только на разработку одного этого рецепта могут уйти годы. Нет данных. В каком количестве берутся компоненты, каково соотношение отвара и кошенили, что использовать у растений — цветки, листья или корни? — ничего не известно. Кажется — просто, а на самом деле головоломка. Так что краску мы получаем своим способом, не дедовским, а современным.
Хотя, ясно: деды знали что-то такое, чего не знаем мы.
И Роберт Николаевич объясняет мне сложный процесс производства натурального кармина. Гомогенизаторы, растворители жира, кипячение, обработка щелочью (ох, уж этот жир, которого в тельцах самок кошенили содержится до 20—30 процентов! — избавляться от жировой пены трудно, ее выбрасывают, а вот, оказывается, древние и кошенильный жир утилизовали — готовили из него целебные мази), фильтрация и еще фильтрация, сернокислый алюминий и снова фильтрация...
— Да это не самое сложное, — вдруг прерывает себя Саркисов, когда я уже окончательно запутываюсь в технологии. — Краска-то получается, и неплохая. Вот послушайте ответ Русского музея в Ленинграде на наш запрос, они экспериментировали с нашим кармином: «Цвет выкрасок очень близок к цвету пигмента, который применялся в древнерусской живописи (багор). Безусловно, если удастся наладить фабричное производство этого пигмента (для нас представляла бы ценность акварель), то в этом будут заинтересованы многие реставраторы...» И дальше: «На естественном свету выцветание едва заметно...» Словом, краска нормальная, и реставраторам мы нужны. Но ведь не только и даже не столько им. Кошениль просят ковроткачи, в частности, и текстильная промышленность вообще. Просят медики и биологи: при микробиологических исследованиях кошениль — великолепный краситель ядра клетки. Кармин нужен парфюмерам; пищевики заявляют, что их потребность в красном красителе естественного происхождения удовлетворена менее чем на тридцать процентов. Подводим итоги: кошенили нужно много. Вот над этим «много» мы и бьемся...
Роберт Николаевич рассказывал, а я зримо представлял себе неблагодарный труд сборщиков кошенили.. Самки насекомых выходят на поверхность в сентябре рано утром — в 6—7 часов, а в 10 уже исчезают под землей. Период сбора ограничен: нельзя собирать все, иначе воспроизводство кошенили будет подорвано. С зари люди осторожно ходят по солончакам, бережно — по одному! — подхватывают пинцетами насекомых и опускают в специальные стаканчики. Словно по ягоды вышли, да кошенили на солончаках в сотни раз больше, чем земляники на самой урожайной поляне. Вот как описывал массовый выход червецов академик Гамель: «В иных местах появляется такое множество сих красных самок, что земля представляет как бы ковер, испещренный красными узорами, коих вид от движения червей беспрестанно изменяется».