И веселый Зия вдруг, ни с того ни с сего, запел высоким жалобным голосом. Ну чисто файл с песнями на компе заиграл:
И он на гашетку давил и давил,
Уж поверьте!
В аду хохотал, ликовал Азраил —
Ангел Сме-е-ерти!
…да не будет он назван! Или все-таки ты испугался? — засмеялся Зия.
— Да не испугался я! — возмутился Егор. — Это вы сами меня испугались… вначале.
Страх действительно прошел. Было любопытно и немного тревожно. До чего же странные люди нынче по пескам ходят! На шатуна не похож. Тот бы давно уже Егоров труп обшаривал, да разделывал.
— Ну может, и испугались, — спокойно сказал белобрысый. — Мало ли кто тут шныряет? Места, прямо скажем, дикие. А ты каслинский?
— Чего?
— Отсюда, говорю? Из Каслей?
Чудно он это название выговаривал… с ударением на первый слог! Ну, сразу видно, издалека пришли, даже говорить правильно не могут.
— Нет, я из Города.
— А название у города есть или так… в беззаконии пребываете?
— Город, и всё… что его называть… вон в той стороне, если Иртяш-озеро по левой стороне обойти. Полдня ходьбы, если все спокойно.
— А напрямую? — спросил Зия.
— Напрямую через Иртяш можно и в грязи сгинуть, — сказал Егор. — Корка подломится — так и ухнете в трясину.
— Видимо, ваш Город аккурат на месте бывшего Озерска… московская карта, черт, говно! Мэр-бай у вас есть? А-а… староста… Это хорошо, что староста. С бородой, поди, до пояса, а? Ну-ну, не напрягайся ты так! Я шучу. Шутник я такой, понимаешь? «Юмора шутка — передышки минутка», — как армейские говорят. Слушай, Савва, хватит нам парня пытать, дунем палатку — ну его все на хрен, отдохнем часок-другой?
— А можно и палатку дуть! Почему бы и нет? — спокойно ответил белобрысый здоровяк.
— Вот нам абориген компанию-то и составит, — весело сказал Зия. — Там мы его высушим, выпотрошим… и все-то он нам с тобой, Савва, расскажет! Что было, что будет, чем сердце упокоится, с какой стороны шайтан-беда нагрянет, а с какой снизойдет на нас сила небесная и благодать неимоверная. Глядишь, и года не пройдет, как подружимся мы с хмурым отроком не хуже, чем Манас-командир и его Небесная Дева!
Лысый сноровисто сдернул рюкзак, отстегнул с его боковины нелепый с виду сверток-курдюк защитного цвета, оглянулся, зашел в тень стены, бросил курдюк на песок и небрежно ткнул носом ботинка. Курдюк зашевелился, захрюкал и стал дуться. Нет, серьезно! Тужится, вздыхает и, кажется, даже попукивает от усердия!
Егор, забыв все на свете, молча таращил глаза. Вот уж диво дивное! Белобрысый здоровяк (и чудно же его звали — Савва) строго сказал ему:
— Рот закрой, карачи насерет!