Декан почему-то игнорировал тот факт, что, несмотря на все исторические перипетии, в стране осталось множество испанских семей. Их общественное положение и сегодня высоко. Памятники героям филиппинского освободительного движения соседствуют тут с монументами испанским завоевателям. И для того чтобы подчеркнуть благородство своего происхождения, филиппинец должен говорить по-испански.
И все-таки не случаен этот настойчивый среди филиппинцев вопрос: кто же мы? Бывшая испанская глухая провинция, недоучившаяся на американцев? Или народ самобытный и имеющий прошлое?
Не зря отметил Добель, что филиппинцы умны и понятливы. Я не раз убеждался в этом и в дальнейшем. Бросается в глаза их поразительная память. Студенты пересказывали мне почти без ошибок по две страницы печатного текста на английском или тагальском, прочтя всего один раз! Впрочем, это порой не мешает им забывать об обещаниях. А если свидание у вас назначено на пять, смело подходите к восьми — не ошибетесь.
Свое и чужое
Я отправился в большой книжный магазин в торговом центре «Харрисон пласа». Чего там только не было: целые стеллажи энциклопедий и разнообразных словарей английского и испанского языков, зарубежная классика, погонные метры детективов в карманных изданиях, лечебников и письмовников.
— А где же книги филиппинских авторов и книги о Филиппинах? — взмолился я наконец, заблудившись в книжном лабиринте.
Продавщица не без труда отыскала в закутке несколько полок, жидко уставленных школьными учебниками, случайными сборниками, порекомендовала примитивный туристский путеводитель и альбом с блеклыми фотографиями, к тому же давнишними. И все. Ни одной книги из составленного мною еще в Москве списка она никогда и в глаза не видела. То же повторилось и во втором магазине, в новом районе Кубао, и в третьем...
Пришлось обратиться к друзьям и знакомым.
— Валанг проблема! Никаких проблем! — ответил один из них, подтвердив тем самым мнение Добеля о веселом и легком нраве филиппинцев, и снял телефонную трубку.
— Говорит Гонсалес. Нет, не тот Гонсалес, что из университета Филиппин, а из Санто-Томас. Да, да, Ти. Ар. Гонсалес — мой дядя. Он живет в Параньяке,— кричал он кому-то на другом конце провода.— Манинг Гонсалес? Это мой крестный. Он был связан когда-то с издателями,— это уже мне.
И он принялся диктовать мой список книг по Филиппинам.
К этому времени у меня уже было пятеро знакомых Гонсалесов, по четыре Лопеса, Сантоса, Санчеса, Эрнандеса, Круса, по два Переса, Хоакина и некто Валенсия. В 1849 году испанский губернатор Нарсисо Клаверия распорядился, чтобы городские власти присвоили каждой филиппинской семье испанские фамилии по утвержденному стандартному списку, не очень обширному, кстати. И теперь различить Гонсалесов и Лопесов можно только по инициалам да по весьма распространенным «домашним именам».