Текстильные фабрики Мадурая расположились на окраине. Вокруг них маленькие домики без окон тесно прижимаются друг к другу. На пыльной улице играют полуголые ребятишки. Тощие коровы вяло жуют банановую кожуру, разбросанную у порогов домов. Жара. Заворачиваю в придорожный магазинчик, который ничем не отличается от деревенской чайной — те же связки бананов, привязанные к навесу, тот же запах горячего молока и дешевых лепешек-досей. Здесь меня уже ждет Рагу Натан.
Прямо через дорогу — цехи текстильной фабрики, куда мы должны зайти к концу дня. Сидим в тени чайной за стаканом горячего молока и переговариваемся с хозяином.
На неструганой лавке рядом с нами примостилось человек пять рабочих вечерней смены. Перед началом ее многие заглядывают сюда послушать пластинку с музыкой из кинофильмов, выкурить сигарету, выпить стаканчик чаю с молоком. Для этих людей чайный магазинчик — вечный, непреходящий атрибут их жизни.
Никогда раньше не думал, что в сорокаградусную жару самое большое удовольствие — стакан горячего молока с сахаром Рубашка прилипает к телу, в горле сухой ком, но стоит посидеть в тени минут десять, не торопясь потягивая горячий сладкий напиток, и самочувствие заметно улучшается.
Восемь профсоюзов
На текстильной фабрике «Мадурай котс» у Рагу много друзей. Это значительно облегчило мое знакомство с профсоюзными активистами.
По аккуратной дорожке, обсаженной пальмами, мы прошли к чистому зданию с колоннами — одному из цехов текстильной фабрики. Внутри просторно, светло. Под потолком мерно гудит вентиляционная установка, но этого недостаточно, чтобы разогнать духоту. Рабочие перед входом в цех снимают юбку и рубашку, оставаясь в одних шортах. Хлопковая пыль прилипает к потным телам, лезет в глаза, от нее першит в горле. У людей нет времени со мной разговаривать, хотя смотрят на меня с интересом. Несколько человек подходят, здороваются с Рагу, потом пожимают руку мне. Что-то говорят, но из-за грохота станков я ничего не могу разобрать.
— Это профсоюзные лидеры, которые пришли пригласить тебя...— остаток фразы Рагу теряется за шумом цеха.
Приходим в деревянную хижину, крытую пальмовыми листьями. Столы, стулья и черная доска на стене нагреты, как сковородки. Это помещение вечерней школы для рабочих.
Тут уже сидит несколько человек, по виду ничем не отличающихся от других рабочих. Все одеты в белые юбки, простые рубашки. Усталые после смены лица, узловатые, мозолистые руки. Мы поздоровались.
Все без исключения индийцы — люди эмоциональные. На митингах и собраниях принято говорить громко, много, сопровождая свою речь яростной жестикуляцией. Но в то же время люди в споре предпочитают воздерживаться от категорических утверждений. По крайней мере, я так считал до встречи с текстильщиками. Здесь же явно не хотели тратить время на обмен любезностями. На мои вопросы отвечали быстро, увлеченно Азартно спорили между собой.