В четыре часа пополудни я уже сидела в своей старой камере в полицейском участке. Она была теперь для меня как второй дом. Нет, конечно, этот дом не мог похвастать всеми теми удобствами, что были в Маплбарк, но, по крайней мере, его не могли отобрать у меня за неуплату по закладной.
— Привет, привет. Посмотрите-ка, кто тут у нас, — сказала офицер Зенк, просовывая поднос с едой в окошечко.
— Добрый день, — сказала я, пытаясь выразить свое дружелюбие. Офицер Зенк была неплохим источником информации во время моего предыдущего заключения. И теперь я снова очень рассчитывала на ее общительность. — Не возражаете, если я спрошу: что это, поздний обед или ранний ужин? — Судя по еде на подносе — тоненький ломтик говядины на тосте, картофельное пюре и малиновое желе из пакетика — это могло быть и то, и то.
— Это ужин. Приятного аппетита.
— Спасибо, но я, вероятно, не буду есть. — Я не считала такое дерьмо едой. Кроме того, я съела бутерброд с тунцом всего четыре часа назад. От возбуждения он совсем не переварился.
— Я встретила наверху вашего приятеля, — сказала она.
— Кулли? — Я оставила сообщение на его автоответчике, в котором объяснила, что произошло.
— Я не слышала, как его зовут. Он разговаривал с вашим адвокатом.
— Мистером Обермейером. Вы не знаете, он еще не ушел?
— Ваш адвокат или ваш приятель?
— Адвокат.
— Нет. Я слышала, как он ругался с Корзини.
— Из-за чего?
— Ваш адвокат кричал, что вас арестовали неправильно, что у Корзини нет против вас доказательств кражи рукописи мисс Молоуни, что полицейские больше верят своему информатору, а не вам, что они верят слухам, что у них уже сорок лет не было расследования убийства, поэтому они делают все так медленно, что это вызывает беспокойство.
— Ого. Я же говорила вам, что он хороший адвокат.
— Если он так хорош, то пусть опять добьется снижения суммы залога.
— Почему? Сколько назначат на этот раз?
— Они поговаривают о полумиллионе долларов.
— Вы серьезно? В прошлый раз было только пятьдесят тысяч.
— В прошлый раз дело касалось наркотиков. А на этот раз вас обвиняют в убийстве. Большая разница.
Бутерброд с тунцом едва не выпрыгнул из меня. Мне захотелось, чтобы мистер Обермейер оказался поблизости. Я бы попросила у него желудочную таблетку.
— Офицер Зенк, я этого не делала. Я не убивала Мелани Молоуни. Честно, я не делала этого.
— Корзини думает на вас, — сказала она. — Он говорит, что теперь дело можно считать закрытым. У него есть мотив — ваша хозяйка застала вас за принятием наркотиков на работе. У него есть улики — ваши отпечатки пальцев на орудии убийства, плюс вы имели свободный доступ в дом убитой как ее горничная. А теперь еще он получил известие о том, что вы украли рукопись с места преступления.