Сайлас, как бы пьян он ни был, немедленно поднялся следом, упустить такую волшебную удачу, потерять этого человека было бы непростительной глупостью. Они вышли во двор, и, справив надобность, Тюржи нетвердой походкой направился в сторону рынка. Поздравляя себя с такой предусмотрительностью, Бонсайт направился следом и едва успел подхватить своего нового «друга», когда тот поскользнулся на остатках гнилых овощей, оставшихся после торгов.
— А, эт-то ты, — только и сказал Тюржи. Но потом встрепенулся и продолжил: — А знаешь, пошли ко мне. Продолжим вечер. У меня есть вино и хлеб. Ви-и-но и хле-е-еб… — затянул он на всю улицу.
Так, распевая во все горло, они и добрались до обиталища поэта. Он жил в нескольких комнатах под самой крышей. Войдя, Тюржи зажег огарок свечи, в неясном пламени которой Сайлас смог разглядеть то, что вежливо называется «художественный беспорядок», а в просторечье полный бардак. Гремя посудой, гостеприимный хозяин откопал где-то бутыль вина и, отбив горлышко, разлил напиток в разномастные бокалы.
— За тебя, друг, — сказал он торжественно, немедленно осушил свой бокал и тут же упал на кушетку в состоянии опьянения, которое именуется мертвецким. Сайлас не спеша допил вино, потом с огарком в руках обошел комнату. На столе валялись клочки тряпичной бумаги с обрывками записей. Тут были и начатые стихи, и наброски, и чертежи, даже несколько химических формул. Небрежно перебирая все это, лорд думал: «Да, разносторонняя личность. Что только мне с ним делать. Если следовать моему плану, я должен помочь ему выжить и реализовать несколько его особенно прогрессивных идей. В то же время я должен не дать ему попасть в руки Эллины. Лучше всего спрятать его где-нибудь до поры до времени».
Предаваясь таким мыслям, Сайлас поудобнее уселся в единственном не заваленном вещами кресле и, незаметно для себя самого, уснул.
Проснулся он от колокольного звона, возвещавшего начало утра. Сквозь закрытые ставни просачивался утренний свет, при котором все предметы в комнате казались призрачными. Он помнил, что ему что-то снилось, но никак не мог вспомнить что. Вообще после того сеанса «промывки мозгов» ему перестали сниться сны. О чем он, правда, не жалел. Он всегда считал сновидения неким проявлением слабости духа, когда сокровенные мысли и желания берут верх над трезвым человеческим разумом. «А может, и не я так считал, — потягиваясь, подумал он, — может, так мой отец считал. Впрочем, не важно. Наступил день, а значит, время действовать. Для начала нужно забрать Челнок и найти себе новое пристанище, поближе к нашему подопечному». Он подошел к спящему Тюржи и по его позе, а также крепкому запаху алкоголя определил, что его хозяин проспит как минимум до второй половины дня. И, успокоенный этим, Сайлас вышел на улицу.