Проходили годы, мама Урсулы сделалась средней школьницей, потом старшей школьницей, потом студенткой, познакомилась с папой Урсулы — очень смешно познакомилась — в библиотеке. В читальном зале они в четыре руки вцепились в редкий номер «толстого» литературного журнала.
Урсулина мама совсем и забыла о своем нефрите, он ей напомнил о себе сам, когда внутриутробная Урсула впиявилась в сочную маточную стенку.
Папа Урсулы был врач, он несколько раз серьезно предлагал маме Урсулы сделать аборт, возможностей было много, да и показания налицо. Но все как-то шло, отекали ноги, сбивалось дыхание, моча содержала белок, давление росло.
Урсулина мама стоически терпела, отказалась от соли и от многого другого.
Сначала неродившегося младенца в круглом трюме живота называли Ванькой — мальчишку хотели Урсулины родители, футболиста, хулигана, отъявленного двоечника. Ух, задаст он им жару! Урсулина мама отговорила Урсулиного папу от немедленной покупки складного велосипеда «Кама» и кожаного футбольного мяча, но аккуратную клюшку с набором шайб он все же приобрел в спортивном магазине. Тяжелые резиновые диски неустойчивой пирамидой громоздились сначала в серванте, среди парадных чашек, потом переместились на антресоль, к толстым книгам про вкусную и здоровую пищу, потом и вовсе пропали куда-то. Никто не помнил, куда.
Урсулина мама чувствовала себя все хуже, ко всему прочему прибавилась изматывающая рвота, трудно было даже дойти до женской консультации, не использовав пару урн по пути. Урсулин папа проводил свою жену в роддом, вышел на темное крыльцо и тут же сел. На ступеньку, на камень, прямо на землю, в чуть желтеющую сентябрьскую траву и сухие листья, поспешившие опасть.
Жене предстояло кесарево сечение, давление высоченное, и было неизвестно… «Побудьте рядом», — сухо прокомментировал оперирующий врач. От него слегка пахло вермишелью и сильнее — табаком. Урсулин папа испугался до икоты. «Выпейте воды», — брезгливо сказала медсестра с крутыми кудрями оранжевого цвета.
Никаких сыновей он уже не хотел. Хотел, может быть, водки и чтобы не начался дождь.
Поэтому Урсулин папа совсем не разочаровался рождению малышки, он просто как-то удивился, что все, оказывается, закончилось. Просыпался удивленным, удивлялся весь восьмичасовой день труда, приходил домой, удивленно рассматривал свою семью. Наверное, от этого удивления он и дал дочери имя Урсула.
Урсула собственным именем была удовлетворена. Некоторые приятели пробовали было ее называть Улей или даже Юлей, но Урсула обеими маленькими ручками стряхивала эти нищенские вариации с себя. Что это такое? Никаких Уль.