Он кивнул.
— Там у меня подружки. Соседи хорошие. Не поверишь, плакали, когда мы уезжали…
— Но почему так… вдруг? Еще вчера ты ничего не говорила…
— Вчера… А, правда, хорошо погуляли? — Она, улыбаясь, взглянула на меня. — Да ты не горюй, доча. Мы еще разгуляемся. У нас там магазины не очень… А мне подарки еще надо купить девочкам. Да и тебе тоже… И к Митричу сходим, а как же? Спросим про этого, в белом свитере, хорошенького. Дел — непочатый край!
Она говорила, а мне хотелось плакать. Она изо всех сил пыталась убедить меня, что все хорошо, жизнь продолжается, но получалось не очень. Она казалась рассеянной и думала о чем-то своем. Да и Миша, чувствовалось, был не в своей тарелке.
— Что-нибудь случилось? — спросила я, настороженно глядя на нее.
— Не выдумывай, — сказала она. — Все будет тип-топ. Слышишь?
— Ли-за! — закричала Катька. Она улыбалась до ушей, прыгая у меня на руках. Миша был угрюм, моя мать… впервые я видела неуверенность в ее глазах. Она сникла и казалась постаревшей. Одна Катька ничего не понимала и была счастлива…
Иллария нажала кнопку на крошечном пульте, и створки ворот плавно разошлись в стороны. Она въехала во двор, заглушила мотор. Было еще совсем светло, небо краснело на западе — к ветреному дню.
Она поднялась на крыльцо, оглянулась. Эхо тут же подхватило звук ее шагов. Она вставила ключ в замочную скважину, беззвучно провернула. Дверь подалась, и она, снова оглянувшись, вошла в темную прихожую. Здесь пахло деревом и сухими цветами, и стояла густая тягучая тишина. Она защелкнула замок, включила свет. Сняла плащ, сбросила туфли и босиком пошла в гостиную.
Иллария бесшумно скользила по зеркальному полу… как привидение, вдруг пришло ей в голову. Мысль оказалась неудачной, она поежилась. Поспешно включила свет. Металлическая люстра вспыхнула и качнулась слегка. Она подошла к бару, достала бутылку коньяка, бокал. Уселась на высокий табурет, стараясь не выпускать из виду дверь. Налила, выпила залпом. Ей было не по себе.
Она опьянела сразу. Сползла с табурета и, пошатываясь, пошла к дивану. Упала на него и как провалилась. Последнее, что она ухватила меркнущим сознанием, был бронзовый бык с мощным крупом и короткими ногами, с человечком на спине. У быка была кроткая кроличья морда и в тонких чешуйках бока. Человечек стоял на его спине, держа в вытянутых руках предмет непонятного назначения, похожий на решето без дна.
— Что это? — удивилась Иллария, увидев быка впервые.
— Понятия не имею, — ответил Кирилл. — Что-то ритуальное. Этой скульптуре около четырех тысяч лет. Месопотамия. Хорош, правда?