— А его жена? — спросил Эрик.
— Развелись!
— Чего? — не поверил Эрик. — Я видел их позавчера в «Белой сове».
— Праздновали развод, — не задумалась ни на секунду опытная Аэлита.
— Ладно, девочки, — мама Ира докурила сигарету, ткнула ее в банку с песком. — Где, говорите, кабинет Елизаветы?
— Отсюда направо, третий. А вы к нам надолго? — спросил Эрик уже в спину мамы Ирине.
— Пока не знаю, — ответила та, не оборачиваясь, и, покачивая бедрами, поплыла по коридору, а молодые люди смотрели ей вслед.
— Шикарная женщина, — заметил Эрик.
— Ничего особенного, — ответила Аэлита, пожимая плечами. — Лично мне Лизавета нравится больше.
— Сравнила! — присвистнул Эрик. — Это… женщина! А твоя Лизавета — сплошное недоразумение!
— Много ты понимаешь в бабах, — уколола коллегу Аэлита.
— Я воспринимаю окружающий мир исключительно эстетически, — важно заявил Эрик. — И женщин в том числе. В этой сестре чувствуется личность, такая и коня остановит и… вообще. А Лизавета… Ты видела, как она одевается? Ужас! Она прячется от мира. Отгораживается, боится жить. Я как-то предложил сделать ей лицо, она отказалась таким тоном, будто я предложил ей переспать…
— Ладно, я пошла, — сказала невпопад Аэлита.
— Давай. До завтра.
Аэлита чмокнула Эрика в щеку и упорхнула. Он докурил сигарету и не спеша двинулся в свой закуток.
Дверь в отдел писем распахнулась.
Я оторвалась от письма девушки по имени Николь, которую только что бросили и которую я собиралась утешать, и опешила от неожиданности — Ирина, яркая, как с обложки… «Елисейских полей», картинно застыла на пороге и, опираясь рукой о косяк, смотрела на меня взглядом триумфатора. Ну и как я тебе, казалось, говорил ее взгляд. Хороша, ответила я восхищенно, окидывая с головы до ног прекрасное видение.
— Привет, доча, — произнесла Ира своим чуть сипловатым голосом и качнула бедром. Дремавший в гостевом кресле Йоханн сделал стойку: открыл глаза, тут же полезшие на лоб. Вскочил на нетвердые ноги и замер.
— А я шла мимо, — продолжала мама Ира, бросая на главреда короткие взгляды. — Дай, думаю, забегу…
— Ирина, — произнесла я, оглядываясь на Йоханна. — Я рассказывала. А это наш главный… редактор, Йоханн Томасович.
— Ира, — Низкий голос и улыбка, от которой зашлось сердце.
— Йоханн Аспарагус, — расшаркался главред. — Можно просто Йоханн. Очень рад! — Он благоговейно принял руку мамы Иры, приник к ней губами.
— Я тоже, — произнесла она. — Лизочка много рассказывала о вас.
— Не может быть, — пробормотал побагровевший Аспарагус.
— Рассказывала, честное слово!
Тут я опомнилась и предложила ей сесть. Йоханн развернул кресло, усадил мою мать. Уселся на свободный стул рядом. Она сидела царственно, забросив ногу на ногу. Поправляла локоны. С улыбкой оглядывалась.