— Что случилось? — спрашиваю. — Кто это сделал?
— Грузовик… — Лида всхлипывает.
— Ты только не волнуйся, — обнимаю ее, глажу по голове. — Ничего не случится с твоим Ягуаром. Я сейчас…
Начинаю есть груши, одну за другой, торопливо глотая непрожеванные куски.
— Они же не мытые, — беспокоится Лида. — Давай, я хотя бы протру.
Достает из сумочки носовой платок, торопливо протирает фрукты, протягивает мне. Вдруг замечаю на платке вышитые красными нитками инициалы «Владимир Вознесенский»…
Прерывает этот ужас только звон будильника.
Позади — месяц! Чашка крепкого заварного кофе, геркулесовая каша и в аэропорт! У меня свободные сутки, целые свободные сутки в Москве!
Погода ясная. Встает солнце. В низинах туман. На трассе машин почти нет. Открываю окно, вдыхаю полной грудью тихую августовскую прохладу. Чувствую, как легкие радуются, радость растекается по всему телу. Вдох — выдох, вдох — выдох, вдох…
Подбираю Юлю Гулько у кинотеатра «Октябрь». Она такая нарядная — дорогое, легкое платье в коричневый мелкий цветок изящно подчеркивает тонкую талию и едва прикрывает колени, на ногах коричневые замшевые сапожки на плоской подошве, с коротким широким голенищем, в струящихся по плечам черных, как смоль, прямых волосах заколка в виде бриллиантовой диадемки с серебряным венчиком, на смуглом лице почти нет макияжа. Рассказывает о фильме, что только посмотрела с подругой и, кажется, совершенно не интересуется, куда мы едем. Делаю вид, что меня ужасно волнует фильм и ее красноречивый рассказ о нем, подкидываю в огонь вопросики и веду джиповидный турболет в сторону дома.
— Как тебе новое платьице? — спрашивает Юля, перехватив мой одобрительный взгляд. — Вчера купила. А сапожки? Правда, класс? Заколку мне подарили к платьицу и сапожкам.
— Кто подарил?
— Друзья.
Протягиваю руку, чтобы погладить ее по коленке. Вдруг брезгливо отстраняется, как будто у меня рука вымазана в машинном масле, или как будто это и не рука, а перепончатая лягушачья лапка, или и то и другое.
— Что такое, Юленька?
— Я нервная! У меня всегда так перед месячными. И еще рано встала сегодня. И завтра тоже рано вставать…
— Ну, надо было сразу предупредить, — говорю, скрывая разочарование.
— У меня пока есть время, — отвечает, изо всех сил стараясь придать голосу не свойственную теплоту.
«Пока» — как меня раздражает это слово в подобном контексте. Сразу хочется, чтобы в автомобиле была катапульта пассажирского сиденья. Сейчас хлопнул бы ладонью по светящейся красной кнопке — бамммм! — и пока-пока, Юленька!
— Остановись у супермаркета, — приказывает.