— Вероятно, ночью кто-то пробрался в дом. Они обшарили все комнаты. Они определенно что-то искали. И теперь мой отец… он сломлен, Кэлли. Дом был единственным местом, где он чувствовал себя в безопасности. А теперь все погибло. Что же теперь делать?
Я покачала головой.
— Я не понимаю, что им было нужно? Что они искали?
— Рукопись.
— Манускрипт? Август, этого не может быть. Во-первых, всего лишь несколько человек вообще знают о нем. А во-вторых, книга сейчас находится в аукционном доме, в надежности и безопасности.
— Кэлли, ты не понимаешь. В закрытом мире коллекционеров уже все знают, что коллекция Роуз выставлена на продажу. И могу поклясться, что все они догадываются, что именно отец выступал консультантом по этому лоту. Мы не знаем, что Джеймс Роуз сделал после того, как мы побывали у него. И если кто-то типа Расхитителя гробниц заподозрит, что речь идет о палимпсесте, он начнет искать те же нити, что и мы.
— Август, я уже во второй раз слышу об этом расхитителе, но в моем воображении он все равно предстает как персонаж комиксов, а не как опасный грабитель.
— Тогда как ты объяснишь, что из дома ничего — ни телевизор, ни техника, ни антиквариат, ни картины на стене — не пропало, но вор дотошно переворошил все бумаги и книги?
— Не знаю.
— И как ты объяснишь, что… документы свалены в кучу, но книги… их просматривали крайне осторожно. Это похоже на обычного вора?
— Нет. А ты уверен, что ничего не пропало?
— Только одна вещь.
— Какая?
— «Листья травы». Самая ценная книга в нашей библиотеке.
Август нахмурился. Он был расстроен — и взбешен. Он повернулся.
— Пошли.
Я поднялась с ним по ступеням в дом, раздумывая над тем, как много это происшествие значит для Августа и его отца. И на самом деле для А.
Пряжа как паутина — обманчива и коварна.
А.
Мы вошли в дом, и я увидела профессора Соколова. Он выглядел сломленным и подавленным. Он сидел в темном кожаном кресле, спутанные пряди волос упали ему на лоб, белая футболка казалась еще более измятой. Я едва узнала его. Думаю, где-то в глубине души я верила в то, что за каменной стеной красивого дома, на этой тихой богатой улице, в роскошном саду Августа и в его руках болезнь профессора — это всего лишь некое проявление беспомощности и чудаковатости. А не настоящее психическое расстройство.
И вот передо мной практически без чувств сидит пожилой человек, не способный и слова вымолвить.
— Я заперся у себя в комнате, пока не вернулся Август. — Он бессмысленно смотрел в пространство.
— Вы вызвали девять-один-один? — спросила я.
Он отрицательно покачал головой.