И вдруг губы Ниточки дрогнули — она улыбнулась. Слабо, неуверенно, но улыбнулась.
Ниточка пошатнулась и ухватилась за плечо Трота, словно улыбка была ей не под силу.
Но и этой робкой улыбки было достаточно.
Дверь-загадка скрипнула и медленно отворилась сама собой.
За дверью стоял король. Мелькнуло искажённое от ненависти лицо Главного Сборщика Улыбок.
Застывшим, остановившимся взглядом король смотрел на опустевший сундук.
— Ах!.. — тихо сказал король и выронил из дрожащих рук чёрную колбу, от которой во все стороны разлетались мертвенные, мрачные лучи.
Счастливый, торжествующий смех рвался вверх с площади.
Король, бледнея, попятился, вздрагивая и растерянно озираясь.
Но смех настигал его, ликующий и свободный.
Король не выдержал и, зажав уши руками, со стоном ужаса выбежал из зала. Стража, слуги, придворные, словно подгоняемые волнами смеха, бросились вслед за ним.
— Обопрись на меня, не бойся, Глазастик! — послышался за окном голос Вихрика. — Подумаешь, летать! Что тут такого?
Мимо окна, плавно опускаясь, летела Глазастик.
Она испуганно улыбалась. От улыбки лёгкое сияние порхало вокруг её лица.
— Боюсь! Держи меня, Вихрик! — лепетала она. — Ой, разобьюсь! Ещё как далеко до земли!
— Какая ты стала тяжёлая, ф-фу! — отдувался невидимый Вихрик. — Никаких ветреных сил не хватит!
— Что-то щекочет усы! — заметил кот Васька. — Кажется, это моя улыбка! Пожалуй, это мур! Даже несомненно.
— Ниточка, скорее на площадь! — крикнул Трот.
Волшебник Алёша подхватил кота Ваську на руки. Они побежали пустыми залами, удивляясь, что никто не попадается им навстречу, никто не пытается их задержать.
Во дворце было тихо и пустынно. Только носовой платок, обшитый тонким кружевом, лежал на блестящем полу.
Волшебник Алёша выбежал из дворца, остановился на верху лестницы, ступени которой веером спускались на площадь, и не узнал города.
Лучи солнца пробились сквозь редеющие облака и позолотили каждую розу-снежинку, отчего весь воздух засверкал и заискрился.
На нижней ступени лестницы стоял молодой скрипач с седыми волосами, и мелодия жизни и освобождения вдохновенно лилась из-под его смычка.
Он не сводил счастливых глаз с девушки, стоявшей рядом. Это была кружевница Миэль.
Миэль глубоко вздохнула, словно пробуждаясь от тяжёлого сна. Она опустила руку, прижатую к щеке и крепко стиснутую в кулачок. Лёгкий красный след остался на нежной коже.
— Неужели?.. — растерянно улыбнулась Миэль, с трудом распрямляя затёкшие пальцы. — Это было так страшно: ветер и пустота…
— Как долго ты летала, как долго длилась смерть… — шептали губы скрипача.