Когти продолжали увязать, но зашита колдуньи слабела и с моей стороны. Рана расширялась, и мне то и дело приходилось отплевываться от мутной и дряной силы. Я не останавливался. Навязчивая идея, что ведьма может сбежать, не отпускала. «Кровь» Эльвиры была повсюду, и в какой-то момент я просто перестал обращать внимание на ее горечь. Глотал и отфыркивался, лишь бы не задохнуться. Нельзя было останавливаться. Следовало выпотрошить! Выпотрошить ее до конца! Темный источник пел в моей душе, а мне было все равно. Я уже почти не помнил себя.
Бесформенное облако взорвалось в момент, когда мы добрались до сердцевины. Ощущения — как одновременная вспышка сотни новогодних хлопушек. Гарь, боль и темные брызги перед глазами. Никогда не думал, что у тьмы бывает столько оттенков.
Я сидел, опершись о стену ангара. Где сполз от усталости, там и остался. Даже не сразу понял, что черная пурга перед глазами — это не мушки, а останки праха колдуньи. Они опускались на пол, кружа в хаотичном танце. Смерть Эльвиры перекроила магическое пространство, и по ангару гулял невидимый, телесно неощутимый ветер.
После воплей, рычания и глухих ударов стало неожиданно тихо. Лишь изредка от противоположной стены доносились тяжелые вздохи Ящера. Зверюга выдохлась и даже не пыталась подняться на лапы. Так, периодически облизывался длинным раздвоенным языком, очищая мордаху от налипших хлопьев.
Под воздействием серебра неторопливо утихал магический шторм, а я все не мог заставить себя подняться. Даже когда приоткрылись внешние ворота, сил хватило лишь подтянуть к себе заточенный обломок клетки да поморщиться от протяжного скрипа. Взрыв не прошел даром — руки едва шевелились.
— Не стоит, Александр. Мы не враги.
Голос я узнал. Да и статную фигуру высшего вампира было нелегко с кем-нибудь спутать. Хренов франт с тростью. Я попытался приподняться, опираясь на локоть, но быстро понял всю бесполезность затеи и сполз обратно. Сидеть было хорошо. По крайней мере, голова не грозила лопнуть как переспевший арбуз даже от самого аккуратного движения.
— Там стой, — произнес я через силу. Даже не знаю, чего было больше в моих словах — просьбы или приказа?
— Стою. Только скажи своему зверю, чтобы не дергался. Я пришел не один, и гончие у меня — свежее некуда.
Подтверждая сказанное, из дальнего угла склада донеслось предупреждающее рычание, и на свет выступили две уродливые твари. Назвать их «собачками» мог только человек с очень развитым воображением. Я их узнал. Совсем недавно пришлось кончить такую собственными руками.