Лера заподозрила, что Крутов имеет в виду мамину горжетку.
— Василий Васильевич, вы сейчас о мужчинах вообще или о ком-то конкретном?
— Вообще. Прописная истина: качественный товар не нуждается в рекламе.
— Фу, как цинично, — поморщилась Лера, на что Крутов с едва уловимой грустью возразил:
— Что делать? Цинизм — это охранная грамота мужчины среднего возраста. Помогает смириться с тем фактом, что всех не осеменишь. Кстати, разве менее цинично оголять поясницу до копчика? Грудь до пупка? Поверьте, от этого спасает только здоровый цинизм.
— На смирившегося вы не похожи.
— Я? — Крутов весело расхохотался, продемонстрировав зубы бультерьера. — Тут вы правы! Я еще питаю надежду.
— Надежду всех осеменить?
Крутов на мгновение стал серьезным:
— Чур меня. Боже мой, Лерочка, вы сказочно хороши, — окончательно пришел в себя и принялся флиртовать любимец женщин, журналистов и электората, — не простил бы себе, если б не сказал вам этого. Лерочка, а давайте выпьем на брудершафт и перейдем на «ты».
— Можно попробовать, — пробормотала Лера. Щеки пылали — Крутов нравился ей все больше. Особенно это остро отточенное, похожее на клинок «Чур меня» — тайное оружие верных мужей, отцов семейств, монахов, девственников и жертв femme fatale.
Василий поднялся, с фужером в руке приблизился к пребывающей в полуобмороке Лере, они переплели руки и, глядя друг другу в глаза, как и предполагает отдающий глупеньким романтизмом ритуал, пригубили шампанское.
Призвав на помощь все силы, Лера под взглядом Крутова — взглядом бедуина — замерла, с нарастающей паникой ожидая поцелуя.
Поцелуй был неторопливым и поначалу вполне невинным. Лера не успела за себя порадоваться, как Василий, коротко вздохнув, обхватил ее губы своими.
Рот у Крутова оказался деспотичным и горячим, и в самый ответственный момент Леру охватила ни с чем несравнимая слабость, она услышала звон в ушах и свела глаза к переносице. Голова на безвольной шее откинулась, шляпа соскользнула на пол, обмякшая Лера стала сползать следом за шляпой и упала бы, если бы Василий ее не подхватил.
Лере показалось, что она открыла глаза сразу же, но взволнованная физиономия Крутова говорила о другом.
— Зачем же падать? — Змей-искуситель казался обескураженным. Такого эффекта от собственного поцелуя ему наблюдать еще не доводилось.
— Отгадайте, в каком ухе звенело?
— Что-что? — совсем растерялся Василий.
Силы быстро возвращались, и Лера даже позволила себе обидеться:
— Вы что, не знаете? Это же такая примета: звенит в том ухе, которое ближе к стене.
— И что? — по-прежнему не врубался Крутов.