– Он появился у ямы и говорил, что я ему сделал больно. А потом попросил, чтобы я пообещал, что больше так никогда не сделаю, – завершил свой рассказ Сергей.
Пауза слишком затянулась, и Самсон даже усомнился в том, что смог спрятать этот поганый ярлычок.
– Вот так дерьмо, – проговорил Мишка. – Если нас кто-то решил наказать за детские шалости, то…
– Издевательства над слабоумным – это, по-твоему, детские шалости?! – взвилась Соня.
– Че ты завелась? Ну не шалости. Никто же не умер. Тоже мне святая, – огрызнулся Мишка.
Самсонов был солидарен с другом, но молчал. Он все еще боялся выдать себя.
– Скажи, Серега, – вдруг попросил поддержки Болдин.
– Да. Вы знаете, мне очень стыдно, – сказал Самсонов. Он считал, что эта фраза является единственной верной в данной ситуации. Он своего рода держал нейтралитет. Не перечил святоше, обвинявшей его, и вроде как на одной стороне со своим защитником.
– Стыдно, когда видно, – сказал Мишка и махнул рукой. – Вообще, большего бреда я не видел. Нет воспоминаний, которые могут убить.
– Есть совесть, – возразила Соня. – Даже у самого неисправимого проходимца она есть. – Она резко повернулась к Сергею и, ткнув в него пальцем, сказала: – Она тебя замучает.
Сергей хотел нагрубить подруге. Нагрубить и даже ударить, чтобы она заткнулась. А еще ему хотелось крикнуть:
Софочка – красная попочка.
И еще:
Трогая свою дырку, ты выбираешь грех.
– Я буду не одинок, – только и смог прошептать Сергей.
– Конечно, дружище. Мы ведь с тобой, – не совсем понимая смысл слов, поддержал друга Мишка.
Дальше они шли молча. Сергей все еще думал о собственной репутации и не сболтнул ли он чего лишнего в рассказе Соне и Мишке. Судя по реакции Сухоруковой, расскажи он о том, как прищемил хвост кошке, она бы все равно обвинила его во всех смертных грехах.
* * *
Борька остановился. Несмотря на ранения, он был еще крепок. Славик тоже встал.
– Что не так?
– Кто-то плачет, – прошептал Шувалов.
Прудников прислушался. Действительно, кто-то всхлипывал в темноте.
– Стой здесь, – сказал Вячеслав и пошел вперед.
Он ступал медленно, боясь, что на него выскочит какая-нибудь тварь. Плач не всегда слабость. Это вообще может быть обманом. Шоу, мать его.
– Эй! Кто здесь?
Луч фонарика высветил белые кроссовки Олеси. Она сидела в нише в стене. Похоже, что плакала она, но Славик не был в этом уверен.
– Олеся?
А где же Марина? Может, это она плачет? Тогда что с Олесей?
– Что с тобой, Олеся?
Слава сделал шаг и снова остановился. Теперь он точно знал, плачет Олеся. Но что-то настораживало Славку. Настораживало? Ты снова испугался, тряпка! В стонах за дверью твоей спальни тебя тоже что-то настораживало. И чем все закончилось? Я никогда не вернусь к такой размазне, вот чем. А теперь вопрос знатокам. Будет ли Олеся с Вячеславом после их злоключений? Нет. Кто захочет быть с тряпкой?