– Олеся?
Славик все-таки решился и подошел к девушке. Плач стих. Странное дело, его фонарь не высветил зареванное лицо девушки, желтый свет упал на черную стену. Он понял, девушка лежала. Слава попытался нащупать ее руку, но не смог.
– Олеся.
Когда он понял, что случилось страшное, его накрыла паника, и он буквально выдернул девушку за ногу. Вячеслав подскочил и уставился на двуглавую девушку. Сестры улыбались ему.
– Тряпка, – сказала одна голова.
– Размазня, – шепнула вторая.
И только потом, придя в себя у обезглавленного тела Садовниковой, он понял, что эти две головы принадлежали Олесе и его бывшей жене.
– Что там? – услышал он голос Борьки.
– Олесю убили, – ответил Слава и заплакал.
– Это все он, – задыхаясь и кашляя, сказал Борька. – Эта тварь убила ее.
Прудников слышал, как Шувалов, пыхтя, словно паровоз, прыгал к нему, но у Славки не было особого желания помочь ему. В его голове билась единственная эгоистичная мысль: «Кто же поможет мне?» Удивительно, но до того, как увидел изуродованное тело подруги, он не воспринимал с полной серьезностью ситуацию, в которую они попали. Сейчас же он был шокирован настолько, что не мог сдвинуться с места.
Борька упал рядом и посмотрел на труп девушки.
– Что с ней?
– У нее нет башки, мать твою! – вспылил Славка.
– Это инструктор, – тихо сказал Борька, не обратив внимания на злобу друга.
– С чего ты это взял? – Прудников шмыгнул носом и уставился на Борьку.
– Он признался мне в убийстве Сани…
Прудя переваривал услышанное. Где Саня, а где они?
– Вполне возможно, – вдруг выдавил из себя Слава. – Но при чем здесь Олеся?
– Может, и ни при чем. Просто он меня пытался убить дважды за сегодня. Когда не получилось, он побежал сюда…
Боря ждал, что Прудников спросит, почему инструктору не удалось убить его, но он не спросил. Шувалов был рад этому, потому что у него не было ответа.
– Я убью эту гниду, – сквозь слезы произнес Прудников и встал. – Я обязательно его убью.
* * *
Это был тупик. Мишку, несмотря на деланую веселость, начало трясти. Он не был подвержен панике, но постоянная темнота его убивала. Одно дело, когда ты пьешь и танцуешь в клубе в мигающих огнях, а другое, когда ночь захватывает все, даже разум. Мишка уже трижды пообещал себе, что никогда больше не пойдет ни в один из ночных клубов. В лучшем случае днем и в детское кафе «Лакомка». Ночь – чтобы спать, а день – чтобы бодрствовать. И никогда наоборот. Самое темное помещение, в которое он войдет, это будет подъезд Славкиного дома. Вечно темный и пропахший мочой. Тупик просто его сбил с толку, будто это был единственный выход, и теперь он оказался заложен кирпичом. Мишка был в ужасе. Еще чуть-чуть, и он готов был закричать.