— Есть самолет ночью, — сказал Банан.
— У тебя паспорт с собой? — спросила хозяйка.
Максим кивнул.
— Я сейчас куплю тебе билеты туда и обратно, — привычно жестким тоном, будто отдавая команду очередному доберману, сказала хозяйка, — и отвезу тебя в аэропорт!
В голове у Банана зазвучал последний куплет.
Давно исчезнувший человек пел:
So play the game «Existence» to the end
Of the beginning, of the beginning…
На волне радио «Ретро» в это время уже передавали погоду.
«Завтра никогда не знает завтра…» — почему-то подумал Банан.
— Мы даже успеем заехать к тебе, ведь ты не полетишь в одних джинсах и майке? — сказала хозяйка. Так что играй в игру «Существование» до конца Начала, до конца Начала…
Она вела машину быстро, улицы были пусты — дождь разогнал всех.
Он понял, что поступил на службу.
Его захотели, его наняли, она его получила.
И даже выплатила аванс.
Время сворачивалось и готовилось к броску.
Когда он вернулся к машине, хозяйка разговаривала по мобильному с мужем.
Максиму нравился ее цинизм.
Хотя скорее не цинизм — прагматичность.
— Все, — сказала она в телефон, — больше не могу, мне пора… — И добавила: — Целую, зайка!
Они все для нее были зайки, кто беляк, кто — русак, а кто — экзотический цветной кролик…
Банан кинул сумку на заднее сиденье, Ирина включила зажигание, и они мгновенно сорвались с места.
Песня в голове давно умерла.
В открытые окна машины врывалась резкая последождевая свежесть.
От хозяйки пахло терпким, зрелым парфюмом, она уверенно вырулила на основную трассу и прибавила скорость.
Максим попытался представить, что они будут делать вместе целую неделю.
Понятно, что он будет любить ее столько, сколько она захочет, но ведь не круглые же сутки!
Наверное, они еще будут о чем-то разговаривать, но о чем?
Сегодня он увидел ее то ли пятый, то ли шестой раз в жизни.
Хотя зачем сейчас думать об этом, зачем вообще думать?
Завтра не знает, что будет завтра, все решится тогда, когда он вернется.
— Приехали, — сообщила хозяйка, тормозя практически на том же месте, где и в прошлый раз, когда отвозила в аэропорт Максима и добермана. — Я тебя не буду провожать, не маленький! — И вдруг добавила: — Береги себя!
Банан взял сумку с заднего сиденья, чмокнул хозяйку в накрашенные губы и зачем-то сказал:
— Я буду скучать!
— Я тоже! — ответила она.
На волне радио «Ретро», громко игравшего в машине, зазвучала очередная дебильная танцевальная музыка десятилетней давности.
— Иди! — сказала хозяйка.
Банан послушно подхватил сумку, забросил ее на плечо и пошел.
Рейс оказался неудобный, с двумя посадками, одна — в Кемерово, вторая — в Чите, если бы он летел беспосадочным, уже в обед был бы у сестры, но пришлось дважды выходить из самолета, дважды заходить обратно, тупо шляться что по одному аэропорту, что по другому, пить мутноватый растворимый кофе, хотя сколько раз он зарекался, что если и будет пить кофе, то лишь натуральный, либо эспрессо, либо сваренный в турке. В Чите он даже глотнул в буфете молдавского коньяка, закусив каким-то нелепым расстегаем, хотя и не без удовольствия высосал тоненький ломтик лимона, чтобы заглушить во рту металлический привкус долгого полета и привычной пассажирской усталости.