— Well like a comma you're a-cuddled absolutely in vain! You brought that Doberman abroad, but whatcha hoping to gain? — внезапно сморщив лицо, произнесла Марго.
— Типа, в позе эмбриона ты валяешься зря!
— Ты какого добермана прикатил за моря? — ответил ей Банан и понял, что сон окончательно вышел из-под контроля.
Ему стало страшно, пора было просыпаться.
Но он не мог, отчего-то сон оказался не только отвратительным, но и сладостным, черная рукоятка плети все так же приятно лежала в ладони, а Марго сейчас была не просто красивой, а необыкновенно красивой — он никогда еще не видел таких потрясающих женщин, пусть даже и играющих не предназначенную для них роль.
Палтус нырнул в расщелину, кончик хвоста на мгновение мелькнул и исчез.
— Эй! — сказала Мартышка, — ты куда?
Марго внезапно дернулась, а потом обмякла, Банан понял, что хватит.
Он отбросил плеть, развязал ей ноги, потом встал на стул и отвязал руки от перекладины.
Снял ее с креста и положил на кровать.
— Счастье — это теплый пистолет, мама! — почти не слышно пропел он себе под нос и начал стирать губкой кровь с тела Марго.
Она опять положила на него руку, ему стало тяжело, грудь что-то сильно сдавило, он открыл глаза.
От кондиционера стало холодно, Марго спала, все так же безмятежно посапывая, как ребенок, которым когда-то была, как были в свое время детьми и Банан, и его сестра, и давно уже исчезнувший Палтус.
Руки у Максима горели, он выбрался из-под одеяла и вышел на лоджию.
Уже рассвело, отчетливо виднелось море.
Та его часть, что именуется Эйлатским заливом.
Сейчас он был еще в утренней дымке.
Банан посмотрел на свои ладони — правая была красной.
«Типа, в позе эмбриона ты валяешься зря!
Ты какого добермана прикатил за моря?» — вновь возникло в его голове.
— Не знаю! — честно ответил сам себе Банан.
Он всегда делал то, что у него просили.
Ему надо было зарабатывать деньги, и он перевозил деньги.
Ему говорили, что у него красивые плечи, и он послушно обнажал их — Ирине нравились его плечи, как нравились они и многим другим.
И он делал больно, если его об этом просили, хотя отчего-то больно постоянно становилось ему.
Банан закурил и сел в шезлонг, стоящий на лоджии.
От соседнего бунгало по узенькой дорожке вниз спускалась какая-то парочка, но он не мог ее рассмотреть через густые зеленые заросли.
Солнце всходило все выше, море приобрело цвет, стало ярко-синим.
На большом дереве чуть пониже лоджии были отчетливо видны большие, уже открывшиеся навстречу солнцу цветы.
Розоватые, с красной сердцевиной.
Наверное, дивно пахнущие.
Внезапно он увидел, как над одним из цветков, будто маленький вертолетик, кружит какое-то существо.