Профессор отвечает Руалу Амундсену от имени страны. Для Фритьофа Нансена Норвегия представляла собой нечто большее, чем виделось Амундсену, когда он сочинял свой ультиматум. Вот почему строитель нации открывает его взгляду свой собственный мир. Говорит, что понимает: Амундсен имел право выразить горечь по отношению к Норвегии, где даваемые обещания более не стоят ломаного гроша. «Если теперь, в конечном счете, Вы отправитесь в плавание и совершите на "Фраме" поход, от которого — ради другого Вашего похода — отказался я, и из этого предприятия ничего не выйдет, тогда я скажу, что жизнь иногда преподносит нам странные сюрпризы».
Письмо из Пульхёгды с его ретроспективным самораскрытием могло бы принадлежать перу стареющего Ибсена. Это уничтожающий документ… и одновременно исполненный сочувствия. Это попытка направить преемника на путь истинный. Как бы то ни было, письмо заканчивается уверениями, что профессор «из чувства искренней дружбы хотел бы помешать Вам под горячую руку сделать то, о чем Вы впоследствии можете жалеть».
На следующий же день после получения Амундсеном письма Фритьофу Нансену доставляют телеграмму из Америки: «Everything OK writing»[92].
Позднее оттуда же приходит письмо. «Вероятно, я нуждался в Вашем нагоняе. Вздумай кто-либо другой наносить мне такие удары, я бы настроился на сопротивление. Вам же я обязан столь многим (куда большим, чем я себе представлял), что тихо склоняю голову и принимаю их».
Тем не менее Амундсен продолжает настаивать на важности мелочей: «По-моему, многие серьезные предприятия срываются из-за невнимания к ерунде. Боюсь, во время многолетнего однообразного дрейфа среди льдов то, что кажется пустяком в условиях цивилизации — например, повысят ли Хельмера Ханссена до таможенного чиновника, получит ли Вистинг обещанное ему место смотрителя маяка и проч., — может вырасти до гигантских размеров и представлять опасность для выполнения важного задания. Мой опыт подсказывает, что в полярной экспедиции необходима строжайшая дисциплина». Такие доводы кажутся предусмотрительными, однако они также свидетельствуют о том, насколько Руал Амундсен боится потерять уважение, насколько он боится собственного экипажа. Между строк тут читается имя Ялмара Юхансена.
В целом письмо столь же униженное, как то, которое Амундсен когда-то послал с Мадейры: «Наконец, заклинаю Вас не сердиться на меня. Я вложу в заключительную часть похода все свои силы и волю».
Перед братом он держится храбрее: «Получил от Старика довольно резкое письмо, но в очередной раз дал ему отпор… разумеется, в спокойном тоне. Со временем прочитаешь. У него тоже хватает обид».