Шаги в коридоре. Крадутся, крадутся. Вечные шаги, вечно крадутся – и вчера, и сегодня – всегда. Единственная реальность – эти потусторонние шаги. Когда-то параллельные повторы были моим любимым приемом в стихах. Все повторяется. Все всегда повторяется.
И только когда я уснула, смогла наконец окончательно пробудиться, и осознать себя, и понять, прочувствовать, что произошло со мной, с моей семьей за эти дни, и снова ощутила страшную боль, как тогда, когда узнала, что бабушка попала с инфарктом в больницу. Всю ночь мне снились кошмары и все утро мне снились кошмары – я просыпалась и засыпала, а кошмары не кончались. И самое жуткое, самое невыносимое, самое кошмарное в этих кошмарах было то, что главным виновником и созидателем ужаса была я сама. Я была палачом.
Когда кончилась ночь, когда кончилось утро, когда день за окном созрел и спать больше было нельзя, я встала с постели – с разодранной в лохмотья душой – и, почти слепая от боли, пошла к Веронике (она спала в бабушкиной спальне, а я в кабинете). Мне нужно было срочно к кому-нибудь прижаться, выкрикнуть ужас. Пол холодил босые ноги, обои на стенах казались пропитанными пылью. Вспомнились ночные шаги в коридоре и – совсем не к месту – развязанный шнурок на ботинке моего нового больничного знакомого. Вероника – последняя инстанция моей вины и прощения.
Я толкнула дверь, шагнула в спальню. И не увидела сестры. Она, вероятно, еще не вставала, кровать загорожена шкафом и с порога не видно… Завернуть, заглянуть… Мне нужно припасть, мне нужно прижаться, выкрикнуть боль. Мама умерла, папа умер, бабушка умирает в больнице, сестра – это все, что у меня осталось, мы с сестрой – это все, что у нас с ней осталось…
Завернула, заглянула. И не поняла, обиделась на подмененный образ: Вероника с книжкой, Вероника лежит, глядя в задумчивой отрешенности в потолок, Вероника еще не проснулась. На постели никакой Вероники не было, а лежала какая-то примотанная к спинке кровати кукла в маске… нет, в полиэтиленовом мешке на голове… так перевозят только что купленные ковры из магазина, так обматывают на зиму кроны боящихся морозов деревьев в саду… Она хотела меня испугать… Они хотели меня испугать…
Я сорвала мешок, разодрала его посередине. И не поверила. И рассмеялась – она… они просто хотели пошутить. И, смеясь, все смеясь, закричала. И кричала все время, пока мой крик, мой страшный клич не созвал всех призраков, живущих по соседству. Шаги побежали по коридору, комната заполнилась образами. Мои равнодушные глаза заскользили по ним, не рождая представлений, не пробуждая мысли.