— Будьте спокойны, выстою! — заявил я во весь голос. — Но, думается, вы ошибаетесь — я не предатель!
— С кем ты разговариваешь? — спросила жена, входя в комнату.
— Ни с кем! — ответил я. — Ты, наверное, радио слышала.
Я пока не посвятил Татьяну в свою тайну — не хотелось излишне ее тревожить.
— Устал? — спросила она.
— Нет! Только голова какая-то тяжелая, как железная гиря.
— Это пройдет! — сказала жена. — Раз мы живы, должны все вынести.
И повернулась ко мне спиной, но я заметил, что платком она утирает глаза.
— Почему ты плачешь?
— Я не плачу. Просто глаза слезятся от табачного дыма.
Ужинал я машинально. Вообще не почувствовал вкуса зажаренных на масле куропаток. Впрочем, уже давно так было с любой попадавшей мне в рот пищей.
Наутро я проснулся очень рано. Предстояла большая демонстрация и мне следовало выполнить свой гражданский долг, приняв в ней участие. Жена вышла из дому еще затемно. Я приготовил бритвенный прибор. Согрел воды, вставил новое лезвие и уже собирался намылить лицо, когда принесли утреннюю почту. Заглянув в газету, я обратил внимание на длинное стихотворение, помещенное на первой странице. Несколько строк, бросившихся в глаза, заставили, меня оцепенеть. Стихотворение было написано против меня, его автор, которого до сих пор я считал другом, ясно и категорично, без экивоков называл меня врагом. Как же глубоко удалось этому поэту изучить технику преступлений, раз он улучил именно тот момент, когда я брился! Вот что я прочитал:
Народ наш весело встречает праздник,
вздымая над страною песни стяг.
А в это время в бритвенном стаканчике
вновь проявляет микрофильмы враг.
Страшная боль и чувство безысходности заполонили сердце. Вот мне и конец. Все меня покинули. Гибель неизбежна. Но почему же так жестоко, так медленно и безжалостно меня уничтожали?
— Может, именно так закаляются характеры, — подумал я и прослезился. — Надо во что бы то ни стало выдержать. Не может это продолжаться вечно. Двум смертям не бывать, а одной не миновать.
В этот момент над городом со свистом пронеслись реактивные самолеты. Приблизившись к окну, я в робкой надежде глянул на небо. Да нет, на что мне было надеяться! Самолеты летели точно над нашим домом, их приборы для визуального наблюдения цепко держали меня в поле зрения; фантастическое чутье позволило мне уловить шепот летчиков:
— Нет, от нас тебе не уйти!
Они все знали, но и я все понимал. Борьба шла безжалостная, но в конце концов, может быть именно мне предстояло торжествовать. Не потому, что вины за мной не было, а потому, что я проявил нечеловеческую выдержку, не сломился, стоял перед лицом истории с высоко поднятой головой и ждал своего приговора.