Кстати, о моих дальнейших планах. Громобой, к которому примкнули уцелевшие в боях перебежчики-лужичане, от нас откололся и Идар ушел. Поэтому против германцев сможет действовать только моя дружина, да ватаги вольных зеландских вожаков, которые воевали сами по себе. Что у вольных на уме, мне неизвестно. Официально они подчиняются Мстиславу, а на деле, пока не объявят сбор всех варяжских дружин в Дубине или на Руяне, зеландские владетели делают что хотят. Ну, а чего они желают совершенно понятно, пограбить католиков и не ввязаться в серьезную битву. Так что рассчитывать можно лишь на себя и Вартислава с коим мы решили встретиться через седьмицу, обменяться новостями и подумать над нашими дальнейшими действиями. Хотя кое-что уже прорисовывается, поскольку бодрич склоняется к тому, что необходимо вновь высадиться на германский берег, где-нибудь невдалеке от озера Зелентер-Зе, обойти католиков стороной и перекрыть тракт Гамбург-Любек, по которому к крестоносцам потекут новые обозы и подкрепления. Мне его план понравился и в принципе я был не против. Задумка стоящая, а значит, если нас не призовут на большую войну, то новому рейду по Верхней Саксонии быть...
Вскоре без приключений моя эскадра прибыла в Рарог. Корабли и транспортные суда пришвартовались к причалам, и я построил личный состав под крепостными стенами. Объявил воинам благодарность и толкнул речь о том, что товарищи погибли не зря, и католики еще ответят за все свои темные дела и нападение на Венедию. Короче говоря, сказал то, что был должен, а затем велел Гавриле Довмонтову выдать дружине жалованье. Далее на ходу принял короткие доклады остававшихся на хозяйстве управленцев, понял из них, что все в порядке, посетил храм Яровита, которому принес благодарственную жертву в виде черного ягненка, и только после этого отправился домой, где меня ждала семья.
Вечер прошел тепло и очень душевно. В кругу близких и дорогих мне людей я оттаял, привел себя в порядок и сбрил партизанскую бороду. Полюбовался на себя в зеркало и невольно усмехнулся, ибо шея, щеки, нос и лоб были темными от загара, а лишенный растительности подбородок сиял белизной. Ну, а потом была ночь любви с Нерейд, спокойный сон здорового человека, совесть которого чиста, и поздний подъем.
- Вадим!
Из сонного царства меня вырвал голос Нерейд. Она прошептала мое имя с каким-то неповторимым протяжным акцентом, который мне очень нравился, и я проснулся.
Жена уже была одета и стояла рядом. В окно ее спальни проникали потоки солнечного света, и на миг я зажмурился, затем пару раз моргнул, сел и подумал, что сейчас, наверное, десятый час утра. Очень хотелось еще немного поспать или тупо поваляться на мягкой кровати, может быть до обеда, а то и до самого ужина. Но я отвечал не только за себя и знал, что за время моего отсутствия в Рароге накопилось много дел, которые требуют моего непосредственного вмешательства. Поэтому Вадим Сокол не мог поступать так, как ему заблагорассудится и, улыбнувшись любимой женщине, которая подарила мне двух детей, я сказал: