Его голос звучал так уверенно, что Марина не нашлась, что ответить. Она только посмотрела на него и кивнула.
– День, когда ты потеряла ребенка, – глухо продолжал Пьетро, – стал одним из самых страшных в моей жизни.
Марина вздрогнула, как будто ее ударили кнутом. Она так глубоко погрузилась в свою скорбь, что ни разу не подумала о Пьетро. Что он чувствовал, как он переживал эту трагедию? Ведь это был и его ребенок.
– Прости, что подвела тебя…
– Подвела? – сердито переспросил Пьетро.
Его настроение и интонации менялись с такой скоростью, что Марина не успевала за ними.
– Да, подвела.
Крепкие руки ухватили ее за плечи и сдернули с кушетки. Прямо перед лицом Марины оказались огромные глаза, казавшиеся еще светлее из-за покрывающего кожу темного загара.
– И каким же образом ты меня подвела?
– Я потеряла…
Пьетро не дал ей закончить.
– Это не только твоя беда. Это был наш с тобой ребенок. Единственное, из-за чего нам должно быть стыдно, – что мы не смогли справиться с этим вместе, что мы разбежались, даже не попытавшись как-то помочь друг другу.
– Но наши отношения и без того уже трещали по швам!
Боль, все еще сидевшая тупой иглой в сердце, заставила ее сказать это, однако Марину вдруг словно осветило и согрело солнце: Пьетро не винил ее за то, что она потеряла ребенка.
– Ты уже не хотел меня.
– Ты была беременной!
И толстой. И смертельно усталой. Ее тошнило не только по утрам, ее едва не выворачивало наизнанку круглые сутки. Она должна была истолковать это как тревожный звонок, предупреждающий ее о грядущей беде, но тогда она слишком усердно старалась сохранить лицо в любых условиях.
– Да, я совсем не тянула на прекрасную княгиню, которую ты искал.
– Я знал, что ты беременна, когда женился на тебе. Я был счастлив видеть, как ты меняешься, потому что перемены свидетельствовали о том, что мой ребенок растет в тебе. Все остальное не имело для меня значения.
– А ушел спать в другую комнату ты тоже ради ребенка?
Выражение лица Пьетро снова изменилось. Он насупился:
– Я еще и не на то был готов ради здоровья ребенка. Тебе было неуютно, тебя тошнило, ты плохо спала.
Марине спалось бы куда лучше, если бы он лежал рядом с ней, обнимая ее своими сильными руками, даря ощущение защищенности. Едва переступив порог огромного дворца и увидев, какое богатство унаследует ее ребенок, Марина оробела. Пьетро сразу же закружил водоворот дел, управление поместьем отнимало почти все его время, и Марина почувствовала себя совсем чужой, уязвимой. К тому же его мать так холодно встретила ее… Тогда она ничего не сказала, не стала жаловаться, а теперь уже слишком поздно.