Оглядываясь назад, Марина начала понимать, что беспокоиться и переживать стоит не из-за прошлого как такового, а из-за того, как оно просочилось в настоящее, переплелось с ним. Оно нашло крошечную брешь в стенах, за которыми Марине было так комфортно, и все сильнее подтачивало их, оставляя ее еще более беззащитной, чем раньше.
Она сказала, что ей ничего не нужно от Пьетро, но не успела она договорить, как поняла, что это ложь.
Когда-то Марине нужно было так много: Пьетро, его любовь, его преданность и верность. И когда оказалось, что он никогда не даст ей ничего, даже самой малости, ее сердце словно разломилось, и Марина думала, что не выдержит и умрет от боли. Именно тогда она поняла, что должна бежать, как можно быстрее и дальше. Оглянуться было равносильно моментальной гибели, как и возвращение. Отныне Сицилия для Марины – логово голодного льва.
И самое страшное было то, что она не смогла закрыться от него, и он понял, что на самом деле ее броня вовсе не такая уж непробиваемая.
Она позволила ему заглянуть в свое сердце глубже, чем следовало, и он увидел такие сокровенные глубины, в существовании которых сама Марина не отдавала себе отчета. Никто не знал, как Пьетро использует эту информацию.
Марина постаралась придать голосу небрежную интонацию и сказала:
– Этот разговор…
Она подошла к окну, надеясь, что ноги не подведут ее. Слегка опершись о стену, к которой хотелось привалиться всем ослабевшим телом, Марина уставилась на буколический вид, расстилавшийся внизу, чтобы не смотреть на Пьетро, на его невозмутимое лицо, в холодные, осуждающие глаза.
Надо срочно перевести разговор на более безопасную тему, подвести к тому, что она не собирается сидеть тут целый день. С каждой минутой ее сердце, в которое она зареклась пускать Пьетро, все сильнее тянулось к нему. Он же, в свою очередь, умело пользовался ее слабостью, безошибочно находя трещинки и зазоры в ее броне. Если так будет продолжаться, все может зайти слишком далеко.
– Я имею в виду обсуждения условий договора. Думаю, нам стоит закончить с этим. Мне ведь надо еще успеть на самолет, если я хочу попасть домой.
– Не бойся, не опоздаешь, – сухо бросил у нее за спиной Пьетро. – Самолет мой собственный, вылетит, когда я скажу.
Вот именно, горько подумала Марина, когда он скажет. Он отдаст приказ, пилот повинуется. Это значит, что фактически она пленница Пьетро.
– Так или иначе, мне кажется, что нам особо нечего обсуждать.
– Насчет развода согласен, но наш брак – совсем другое дело. Впрочем, сначала мы поедим.
– Поедим?…