— Ой, мамуль, Антошка — такое чудо! Он лапочка, ты его полюбишь, честно.
— Судя по всему, сама ты его уже полюбила, — предположила Рина.
Тошка быстро закивала и возбужденно продолжала убеждать мать:
— Он добрый, ты же сама видела. И воспитанный — по квартире не носился, по диванам не скакал, в ящики не забирался.
— И ты полагаешь, что это достаточное основание, чтобы оставить ребенка у себя жить? — продолжала сопротивляться Рина.
Она уже поняла, что Тошке не хочется расставаться с братом, но не была уверена, что девочка до конца осознает всю серьезность сложившейся ситуации.
— Тошка, а ты не думаешь, что твоя эйфория от вашей первой встречи пройдет и ты окажешься перед необходимостью кардинальных перемен? Изменений во всем нашем с тобой укладе?
Дочь молчала, и Рина продолжила развивать свою мысль.
— Сегодня ты с удовольствием гуляла с малышом, возилась с ним, укладывала спать. Ты играла с ним в дочки-матери, и это было занятно. А теперь представь, что мальчик не просто остался переночевать в твоей комнате, а поселился там навсегда. И теперь, когда ты будешь возвращаться из школы, вместо того чтобы плюхнуться с интересной книжкой на диван, тебе придется читать ему сказки. Маришка будет звать тебя в кино, а Антошка тащить в песочницу.
Рина нагнетала страсти, надеясь, что заставит дочь призадуматься, но Тошка неожиданно рассмеялась:
— Мам, тебя послушать, так я собираюсь стать Антошке родной матерью. Но я всего лишь хочу стать его любящей старшей сестрой, и мне кажется, я к этому морально готова. Вопрос в том, готова ли к такому шагу ты?
Но на этот вопрос Рина по-прежнему не могла дать однозначного ответа. С одной стороны, ей несомненно было жалко малыша. С другой стороны, ей было жалко и себя тоже…
Сейчас она подумала о том, что сегодняшний день наглядно доказывает — невозможно поселить у себя ребенка и при этом ничем не пожертвовать. Мальчиком нужно заниматься, но не может же Тошка ради него бросить школу, или она — свою работу. Нет, все это слишком серьезно, чтобы решиться на что-то вот так, с бухты-барахты.
Допив кофе, Рина взглянула на часы — пора было собираться.
Выйдя на улицу, она поежилась. Хотя до гаража, в котором ночевала ее машина, было всего две минуты ходьбы, колючий ветерок успел забраться Рине за шиворот, и она, содрогнувшись, быстро подняла воротник.
Наивная молоденькая весна немного замешкалась, и этим не преминула воспользоваться гнусная старуха зима: за ночь она старательно завалила все вокруг тяжелым мокрым снегом, и теперь утренний город напоминал царство Снежной королевы. Деревья осели под тяжестью белоснежных шуб, провисли мохнатые провода, а припаркованные во дворе машины были похожи на диковинных полярных зверей.