– Фима, – выдохнула она. – Фима Чагин… Он любви от меня хотел, а я нет… Я сказала, что мужа люблю… Что теперь? Что теперь будет?
– Не бойся, – голос Игоря прозвучал теперь самоувереннее. – Я обязательно что-нибудь придумаю…
Он довел ее до дома. Дальше калитки она его не пустила. Возле своего дома она уже не плакала, только глаза выдавали испуг. Игорь обнял ее на прощание.
– Я забыла тебе что-то важное сказать, – прошептала она в ухо Игорю.
– Что? – прошептал в ответ Игорь.
– Ты бычков утром купил и забыл их на прилавке. Я тебе потом других дам, если улов будет.
Он успел поцеловать ее в щеку прежде, чем она мягко оттолкнула Игоря и прошла торопливо во двор.
Оставшись один, Игорь огляделся по сторонам. Незнакомая улица, внезапная неподвижность прохладного воздуха, тишина и темное небо, начинавшееся сразу за едва различимыми линиями деревьев, коньков крыш, столбов. Дом, в который вошла Валя, никак не отреагировал на ее приход, дверью не скрипнул, окно не зажег.
В сапогах было мокро – вода стекла с мокрых галифе к ступням. Только тряпичная сумка с советскими сторублевками была сухой.
Неуместность воды в сапогах можно было легко сравнить с неуместностью пребывания Игоря тут, в этом городе, уже знакомом, в одном из его спрятанных, дальних закоулков. Всё, что произошло в темноте этого вечера, понизило температуру тела Игоря как минимум на два градуса. Он стоял, скованный мокрой одеждой, скованный отсутствием энергии, скованный чувством странного страха, который, словно издеваясь над ним, то казался удивительно реальным, то вдруг готов был вызвать кривую ухмылку своей глуповатой детскостью. Ну да, в нескольких сантиметрах от его головы пролетел острый нож. Он видел матовый, зловещий, хищный блеск стали. Но ведь в реальности он еще не родился. Нож летел мимо его головы осенним вечером 1957 года! А значит, убить этот нож Игоря не мог! Или мог?!
Игорь левой ладонью провел по гимнастерке и сразу ощутил мокрый холод. Эта вода, она ведь тоже из 1957-го? И она реальна, иначе был бы он сейчас сухим и чувствовал себя намного удобнее! А значит, и нож тот был вполне реальным!
Игорь подошел к забору Валиного дома, увидел у соседской калитки маленькую скамейку. Прошел туда, уселся, стащил сапоги и принялся вытряхивать из них воду. Снова натянул их на ноги.
Ничто вокруг не отвлекало Игоря от его мыслей. Город спал. И мысли стали четче, словно прописывал их кто-то в его голове крупными заглавными буквами. Ему вспомнился страх Вали, заставивший ее присесть на корточки. Такого страха он не ощущал, ее страх был другой, будто бы она точно знала, чего надо бояться, и боялась этого изо всех сил. Ее страх частично передался тогда и ему, Игорю. И не просто передался, а подпитывал его собственный страх, подпитывал и направлял. Именно страх нажал на курок пистолета, хотя пистолет и не должен был выстрелить! И если бы он не выстрелил, то… Страшно было представить себе, что сделали бы с ними эти двое. Но выстрел прозвучал, и один из двоих, тот, что кидал нож, остался лежать на тропинке…