– Можно ехать, товарищ капитан!
Тело старшины положили ближе к кабине. Остальные разведчики уселись вдоль бортов. Оружие держали на изготовку. Куценко с поросенком поместился у заднего борта. Вконец ошалевший свин метнулся было по кузову в сторону кабины, но сержант отходил его несколько раз со всего размаху упряжью по щетинистой спине, приговаривая:
– Я тя, у-ух!
Фомичев посмотрел на накрытого плащ-палаткой товарища, потом перевел взгляд на Куценко с поросенком. Ничего не сказал, отвернулся. Куценко, перехватив его взгляд, поскреб ногтями небритый подбородок и отчаянно с ноги заехал напоследок поросенку в пузо. Тот хрюкнул и забился под лавку. Грузовик покинул злополучный фольварк и выехал на знакомый проселок. В кабине Марков стянул с головы пилотку, повертел в руках. Головной убор был пробит пулей и обожжен на самой маковке. Марков и не почувствовал в горячке боя, когда это произошло. Вытащив из-за отворота той же пилотки плоскую картонку с иголкой и ниткой, аккуратно расправил края головного убора на колене и принялся штопать дырку, раскачиваясь в такт движению машины. Быков покосился на капитана и только молча покачал головой…
Через пару часов вернулись в городок. Оставленный лейтенантом Чередниченко на площади у ратуши боец проводил их на уютную тенистую улочку с симпатичными двухэтажными особнячками. Визжащего поросенка сержант Куценко уволок через просторную кухню на задний двор. В переднюю вышла хозяйка, статная женщина лет пятидесяти. Накрахмаленный передник, плотно сжатые губы, настороженный, но в то же время исполненный достоинства взгляд. Марков козырнул хозяйке, поздоровался по-немецки и демонстративно замер у порога. Женщина подняла глаза на немолодого, но подтянутого офицера с безупречной выправкой, пристально поглядела на него несколько секунд и, сделав какие-то выводы для себя, слегка наклонила голову, произнеся «вitte». Пропустив хозяйку вперед, Марков вошел вслед за ней в гостиную. Сразу же бросились в глаза две фотографии над камином. На одной был запечатлен серьезный полковник одних примерно с Марковым лет в общевойсковой форме вермахта. На другой – улыбающийся молодой человек в кителе и фуражке люфтваффе, с белокурой плойкой волос, выбивающейся из-под козырька. «Муж и сын», – сразу же отметил про себя Марков. Хозяйка, перехватив его взгляд, даже не сделала попытки отвести глаза. Сложив кисти рук на переднике, она всем своим видом словно говорила – что есть, то есть. Из этой немой сцены однозначно следовало, что фотографии в подобранных со вкусом рамках орехового дерева остались на своих видных местах преднамеренно. Марков объявил женщине, что некоторое время он и его подчиненные будут квартировать в ее доме. Затем осведомился, где располагается городское кладбище.