— Конечно, сперва деньги пропить, — сказал Федька.
— К тому же незамедлительно! — поддержал его Бежевый. — По его лицу видно, что без того он уже через час будет совсем плох. Так что двинется он от моего дома в ближайшее питейное заведение. Которое тут ближе всего?
— В Армянском. Пять минут ходу…
Бежевый взглянул на часы.
— Вот мы даже и отмерили ему время. Стало быть, не далее чем через двадцать минут в пивной, что в Армянском переулке, отойдет в мир иной бывший прапорщик Долин, ныне больше известный в миру под именем Клешня… Ну что, выносим раба Божьего, а то он скоро очухается. — С этими словами Бежевый взял Клешню за ноги.
Федька взял его за руки, но когда они его уже выносили, решился все же спросить:
— И кто ж его там, в Армянском, укокошит?
— Водка. Всего-навсего она, родимая! — беззаботно отозвался Бежевый.
Насмехался, что ли, Бежевый? Да и ведро водки насмерть не уложит Клешню, только еще злее к утру будет.
Лишь после того, как они усадили начинавшего шевелиться Клешню на лестнице, привалив его спиной к стене, и вернулись в квартиру, Бежевый сподобился объяснить.
— Не веришь, что водка его убьет? — спросил он. — И напрасно. Ты видел, чту он до этого пил?
— Вон то, из клювика…
— Верно! А вот это как раз и есть главное в нашей цепочке звено. Там растворен порошок, сам по себе совершенно безвредный. Но при соединении со стаканом-другим водки он превращается в смертельный яд, разрушающий одновременно и сердце, и печень, и почки. Я так полагаю, уже минут через десять в Армянском переулке это смертельное соединение и произойдет. В итоге – последнее звено нашей не самой сложной цепи: не далее как через полчаса в пивной найдут мертвого пьяницу с наганом в кармане. Как думаешь, долго будут доискиваться до причины смерти?
— Делать легавым больше нечего!
— Вот и я так думаю, — кивнул Бежевый. — Ладно, пошли ухо твое лечить.
— Да не болит у меня ухо, дяденька, — признался наконец Федька. — Это Минька Прыщ придумал: "Федуло – надуло".
Бежевый сказал:
— Ну и славно… Тогда вот что. Надевай-ка ты опять свое рванье и возвращайся покуда на Сухаревку, а то у меня сегодня еще дела. И – помнишь, что я тебе прежде сказал? Глаз не спускай с этого торговца шариками. Как вы там у себя его называете?
— Чокнутый…
— Чокнутый… — задумчиво повторил Бежевый. И как бы не для Федькиного слуха, а так, в воздух, сказал: — Эх, знали бы кого вы называете так… В общем, — продолжал он, — ты понял меня. Завтра придешь в это же время – там решать будем с твоим дальнейшим житьем-бытьем. А покуда, Федор, переодевайся и ступай.