И отказались голосовать за снятие.
Прибыл первый секретарь обкома партии. Снова собрали пленум. И опять история повторилась: сельские коммунисты не послушались приезжих. Они-то знали своего первого секретаря с пеленок!
А «дело» создано. Начальник областного управления НКВД приказывает районному энкеведисту: бери под стражу без всяких!
Явились на квартиру: не тут-то было! Секретарь уже снят с учета и с семьей выехал неизвестно куда! Вот тебе пассив и актив.
— Наслушаешься такого, Павел, и иной раз подумаешь: уйти из органов!
Бочаров резко встал и положил руку мне на плечо.
— Не смей и думать! Иначе — ты мне не друг!.. Ты уйдешь. Я — следом. За нами — третий… А кто останется?.. Бижевич останется!..
Мне не хотелось первому ворошить прошлое, но теперь я спросил:
— Кстати, где он?
— В Ростове-на-Дону. Снова пробивается «в верха». Он прямолинеен и не раздумывает при исполнении приказов. Такие личности нравятся некоторым руководителям. С горечью признаюсь тебе: не прав я был в Красном Логе. Сперва я обижался на тебя, Володя. Не скрываю. А теперь — дай руку, друг!.. Кто-то должен беречь безопасность государства. Так почему не мы с тобою? Опыт есть. Партийную закалку мы получили. Иногда бывает, как в кузнице: молот и наковальня! Кто-то должен быть буфером, чтобы не расплющить окончательно деталь, сдержать руку кузнеца.
— Могут расплющить.
— Ты шел в ЧК, заранее выговаривая себе жизнь?
— И гибелью своей утверждай революцию! — по-мальчишечьи воскликнул я. И застеснялся невольно выданных чувств.
Павел Ипатьевич накрыл своими ладонями мои. Так постояли мы с минуту.
— Чего вы забились в угол? — Это голос Марины.
— Договорились не дезертировать! — негромко сказал Павел Ипатьевич, выходя на свет.
— Как с Аней по-вашему? — спросил я Марину.
— Скрывать не стану: очень и очень серьезно. Перевезите ее на родину. Перемена климата… Ну, вы не придавайте особого значения моим советам. Я ведь всего пять дней как стала врачом!
А назавтра Бочаровы перебрались в санаторий.
Я подал рапорт. В Киеве, куда к тому времени перевели столицу Украины, мое обращение нашло быстрый отклик.
— Вот и хорошо, Володя, уедем отсюда! — радовалась Анна Ивановна, узнав об удовлетворении моей просьбы. Она желала, чтобы мы скорее покинули Южноморск: приглашение обыкновенного шарлатана в дом ответственного работника НКВД не украшало мою личность! И жена хотела избавить меня от косых взглядов, колких насмешек — ведь она считала себя виновной во всем.
Зная уже о неминуемом, Анна Ивановна по-прежнему думала прежде всего обо мне, заботилась о моей судьбе. Такой была комсомолка двадцатых годов Аня Лебедева, верная жена и друг чекиста.