Четверо суток езжу впустую.
Может, разгадали? Платонов недоволен. Я нервничаю и готов отказаться от затеи. Но Тимофей Иванович ободряет:
— Налетчики не смогут удержаться — искушение велико! Только одно условие: никто, кроме нас, не должен знать уловку. И наша возьмет, товарищ Громов!
И еще неделя в поездках. Платонов хмуро посмеивается:
— В проводники вагонов зачислился. Смотри, живот отрастет…
А Морозов уверен в успехе и, чтобы отвлечь меня от неприятных думок, повел рассказ о недавнем случае, который произошел в Самарской губернии. Тимофей Иванович ездил на Всероссийское совещание чекистов и привез эту новость.
…Чекистам города Мелекесса стало известно, что колчаковская контрразведка забросила в их район четырех диверсантов. В ориентировке подчеркивалось, что трое из лазутчиков — казанские татары.
Начальник уездной милиции заперся у себя в кабинете, разложил на полу карту города и стал изучать район, где жили преимущественно татары. «Диверсанты постараются укрыться именно у земляков», — логически рассуждал он.
В дверь настойчиво стучал дежурный.
— Товарищ начальник, к вам просятся!
— Занят!
И опять глаза в карту, испещренную пометками и тайными значками. Стук повторился.
— Ну, в чем дело, черт возьми? — Начальник натянул старый офицерский френч, рывком открыл дверь.
— К вам военные! — доложил дежурный.
— Пусть идут к коменданту! Ты же знаешь порядок: красноармейцев и красных командиров направлять к военному коменданту!
— А эти — к вам! — не сдавался дежурный.
Тут и показались три красноармейца.
— Мы на минуту, начальник. Зря твоя шумит. — Первый смело прошел в кабинет начальника, И широко заулыбался:
— Твоя ищи шпионов? Мы шпионы… Смотри, начальник, оружие…
На стол оторопелого милицейского начальника военные выложили гранаты, шесть маузеров, а из солдатского мешка — моток бикфордова шнура, адскую машинку. Освободившись от ноши, трое облегченно вздохнули:
— Рестуй, начальник… От Колчака пришли, шайтан ему в печенки. Не хотим против Советов!
Из расспросов выяснили, что эти татарские парни, насильно мобилизованные колчаковцами, согласились пойти на риск, чтобы попасть к своим. Белые контрразведчики послали их сопровождать четвертого.
— Человек плохой… Его не пускай ходить.
— Что вы должны были сделать? — спросили чекисты, подоспевшие к допросу.
— Наша не знает… Тот все знает…
— А он где?
— Моя вас сам искать… Живите Мелекесс, сказал.
— А какой он из себя?
…В тот самый час на маленькой станции Часовня Верхняя случайно оказался помощник оперативного уполномоченного Самарского отдела ЧК. Приезжал в гости к родственникам. К приходу пассажирского поезда на платформе станции собрались девушки с парнями. Гармоники выводили саратовские страдания. Среди молодежи чекист отметил высокого красноармейца в шлеме. Солдат напевал частушки и сам больше всех смеялся. Когда толпа приблизилась, чекист обратил внимание на соломинку, прилепившуюся к шлему частушечника. И по привычке стал размышлять: «Если он шел прогуляться на перрон, если хотел покрасоваться, то должен был почистить шлем. А скорее всего красноармеец приезжий. Почему же он ночевал в соломе?.. Ночи прохладные. Мог бы попроситься в избу. Красноармейцев охотно пускают…» И чекист решил проверить певца.