– Постой, – недовольно поморщился Илья, – мы же с тобой договорились на завтра. Ну, точно. Да еще сперва собирались созвониться.
– Виноват! Виноват! Сам тороплюсь незнамо как, опаздываю. Так что ухожу, исчезаю, – Лапоть освежил улыбку и повернулся к старухе. Она забыто стояла там, где он ее оставил.
«Куда он опаздывает? – невольно вздрогнула Анна. – К нему? Да какое мне дело?»
– Супу? – встрепенувшись, прошамкала старуха.
– Чаю, несравненная Нина Ашотовна, – догадался Лапоть. Он поцеловал руку старухи. Даже издали было видно, что рука эта совсем холодная, кровь не отапливала ее. – Если, конечно, вам незатруднительно.
Все было затруднительно этому древнему фарфору. Сухие чаинки для ее дрожащей руки, наверное, имели тяжесть металлической стружки.
– Все такой же развратник! – хихикнула старуха и ударила Лаптя по руке сухими пальцами. Звук был такой, будто ударили старым трескучим веером.
– Слушай, кончай! Ты же сказал, опаздываешь, – уже не скрывая раздражения, Илья шагнул к Лаптю.
– Считай, меня уже нет. Ушел, – хихикнул Лапоть и повел Нину Ашотовну к двери. Старуха сухо и бумажно шелестела. Анна с испугом увидела, что вокруг нее беспорядочно порхает моль. Анне показалось, эта серая мелочь вылетает у нее из-под мышек. За дверью старуха опять хихикнула. Уж и впрямь, не попробовал ли Лапоть ущипнуть ее там, в коридоре?
Внезапно погас свет. Все провалилось в черноту.
– Опять пробки, – это был голос Ильи. – Мама, стой. Ты упадешь. Я отведу тебя до кресла.
Илья куда-то потопал. Анна осталась одна в кромешной тьме. Нигде даже узкой полоски света. Она уперлась ногами в пол, вжалась в спинку дивана. Углы комнаты сгладились, исчезли.
«Саше там тоже темно…» – подумала Анна. Но эта мысль оказалась ей не под силу.
Анна нащупала деревянный подлокотник. Ладонь до боли притиснула к острому углу. В темноте ожили тайные звуки. Свет мешал им, но теперь они осмелели, старались торопливо высказаться. Булькала батарея. У ног Анны, выгнувшись, щелкнула половица. Что-то тихо двигалось, шурша, задевая за стены.
– Мама, не помнишь, где свечка?
– Что, что?
Глаза не привыкали к темноте. В соседней комнате упал стул. Анне почудилось, кто-то прошел мимо нее, стараясь ничего не задеть, тихо, балансируя раскинутыми в стороны непомерно длинными руками. Вызванное этим движением колебание воздуха коснулось ее щеки.
– Кто тут? – глухо спросила Анна.
Темнота не ответила.
– Вот свечка. Где спички?
– Илюша, ты опрокинешь мою рюмочку, – где-то плаксиво проговорила Нина Ашотовна.
Между тем темная комната жила своей скрытой жизнью. Сухое дерево двинулось по дереву. Звук возник и смолк, выжидая, не выдал ли себя. Миг тишины. За окном тряхнула кузовом тяжелая машина. Тонко и фальшиво задребезжало стекло. Прячась за эти звуки, что-то снова ожило и задвигалось. Шорох бумаги. Более влажное – задержанное в груди дыхание.