Только тут Виктор заметил, что ноги Борхеса под одеялом несоразмерно малы, одеяло опадало где-то в районе коленей.
– В общем, я остался без ног, но живой, а он… А он из-за меня погиб. Его тело взрывал уже Седой, вынести невозможно было, труп в асфальт вмерз.
Борхес замолчал, прикрыл рукой глаза. Виктор молча поднялся, подошел к окну. На душе было противно, горло драло от горечи. Что-то в груди отдавало холодом. Виктор смотрел в окно, но видел лишь темную пропасть, вакуум, заполняющий неотвратимой ночью окружающую вселенную. Но сказал он другое. Сказал то, что не мог не сказать:
– Не вини себя, Борхес, слышишь? Пусть звучит банально, но так поступил бы каждый из нас. Торпеда принял достойную смерть. И он был бы рад знать, что спас тебя.
– Понимаешь, Кот, – Борхес покачал головой. – Для Торпеды наша команда всегда была больше, чем семьей. Все это инсайдерское товарищество, мир Медузы… Весь его мир крутился между нами, между тобой и мной. Он же сирота, родителей видел только на карточках в личном деле. В восемнадцать ушел в армию, потом прошел отбор в спецназ. Служил здесь, в городе, был «псом». А в один из дней не смог убить нарушителя, проходца. Меня. Я не знаю, что его тогда остановило. Да он бы и не сказал, сам не смог бы ответить. И ведь самое главное, его никто бы не осудил. Никто бы даже и не узнал. А если бы и узнал, то командир у них нормальный мужик, он бы понял. Но Торпеда ушел из «псов», нашел Михалыча. И не в деньгах дело, как потом некоторые говорили, нет. Просто он не мог не выполнить приказ, не исполнить долг и при этом делать вид, что ничего не произошло. Это было делом чести. Он не смог быть охотником, сам решил пройти путь за потенциального прокаженного, словно искупал тем самым грехи перед самим собой. Не стал прикрываться властью военной машины. Стал инсайдером, пройдя инициацию. Я не могу дать этому точного определения, я до конца никогда не понимал мотивов его поступков. Я в то время как раз только-только уволился из Института, как дурак бродил по Медузе, надеясь на свои глупые и бесполезные счетчики и тестеры. И погиб бы, это точно, не предложи мне тогда Торпеда присоединиться к его команде. Тогда с нами был еще один, Аспид, он погиб незадолго до твоего приезда. Не скажу о нем плохо, но человек соответствовал своему прозвищу, Торпеда с ним часто ругался, выгнать хотел. А потом появился ты. Торпеда очень к тебе привязался, уважал. Гордился, что в его команде есть легендарный Кот, который мифическим путем вышел из Медузы при инициации. Говорил, что Горгона тебе помогает, что ты приносишь нам удачу. Да что там, сколько раз он меня выручал. А я в душе посмеивался над ним, кичился своим институтским прошлым. Да, привязался, как к товарищу, как к сослуживцу, но не знал, что Торпеда окажется именно другом. Другом, за которого я сам бы шагнул в ловушку, зная, что он останется жив, – Борхес налил себе из графина воды, большими глотками выпил. – А теперь его не стало. А я живой. Пусть калека, но живой, сижу тут, плачу как баба… Просто, Кот, мне его не хватает. Мне его очень не хватает.