На дворе было светло и свежо. В садах и парках Ченсфильда, расцвеченных красками увядания, стояла особенная, осенняя тишина. Листья быстро желтели. Лес, еще недавно полный жизни и летней свежести, теперь алел багряными тонами осени. Едва приметные льняные кудельки вянущего мха, отцветший вереск, рыжие, высохшие полоски нескошенных луговин придавали августовскому пейзажу грустный, нежный и чисто английский оттенок. Тихие, словно отгоревшие в розовом пламени утренние облака на востоке, летающая в воздухе паутина, похолодевшая голубизна озерных вод предвещали скорое наступление ненастья и заморозков.
— Что же побуждало вас, мистер Мортон, так долго и стойко поддерживать обман и помогать коварству? — спросил доктор Буотти.
Мортон уловил в его голосе ноту сострадания.
— Любовь к моей дочери, сударь, и убеждение, что, пользуясь поддержкой столь возвеличенного человека, она никогда не узнает нужды, холода и унизительной заботы о куске хлеба.
— Но если вы сами так сильно чувствуете отчую любовь, как же вы смогли, не колеблясь, отнять у другого старца последнюю надежду отыскать потомков?
Мортон еще ниже опустил голову:
— Вы подразумеваете документ для графа д'Эльяно?
Синьор Буотти молча кивнул.
— Сударь, я просто выполнил приказание. Ведь это могла быть очередная уловка. Впрочем… Грелли так и не простил своего отца. Бог ему судья!
— Позвольте спросить, мистер Мортон, сколько вам лет?
— Семьдесят два, господин доктор. Я намного пережил свою дочь.
— Позвольте, разве вы считаете свою дочь умершей?
— Моя дочь погибла. Грелли признался мне, что в числе жертв индейского налета на Голубую долину была и моя Мери.
— Грелли обманул вас, мистер Мортон. Джордж Бингль привез вам из Филадельфии письмо от вашей дочери.
— Как! Письмо от Мери? Мне?.. Грех вам, синьор, испытывать меня напрасной надеждой!
— Мистер Мортон, разрешите вручить вам этот пакет.
— Бога ради, позвольте мне ваши очки, доктор! Свои я, наверно, забыл в кабинете. О господи, какой день!
Синьор Томазо Буотти протянул Мортону вместо очков сильную лупу. Старик надорвал узкий голубой конверт, напряг зрение до предела и увидел сквозь линзу строки родного почерка.
«Эсквайру Томасу Мортону
Ченсфильд, Бультон
Милостивый государь,
хорошо известные вам причины, некогда побудившие меня решиться на весьма тягостный разрыв, снова дают мне повод обратиться к вам после пятнадцатилетней разлуки. Обстоятельства открывают вам возможность искупить тяжелую вину перед людьми, которых Грелли при вашей помощи лишил имущества и фамильного имени. Если вы поможете этим людям выполнить принятую ими на себя миссию, я готова предать забвению прошлое и уничтожить разделяющую нас пропасть.