— Как насчет стаканчика шипучки, а? Или вы обе предпочитаете что‑нибудь другое?
— Шампанское — это прекрасно, — сказала я.
— Спасибо, Джек, я тоже выпью, — Вивьен опять повернулась ко мне: — Значит, Себастьян оставался Себастьяном до самого конца?
— Ты ведь не собираешься подробно останавливаться на его самоубийстве в своем очерке, Вивьен? — спросила я неожиданно резким голосом.
— Я уделю этому одну строчку, и все. Мне нужно описать его в очерке таким, каким он был. Значит, ничего нового у него на горизонте не появилось? Ни в «Лок Индастриз», ни в «Фонде Лока»?
— Насколько я знаю, нет, — и я посмотрела на брата. — А тебе Себастьян ничего не говорил о своем будущем?
— Нет. Только о делах, как всегда. И в его записной книжке не было ничего нового. Я уже говорил Вивьен.
Я поспешно сказала:
— Перед тем, как вошел Джек, я собиралась упомянуть, что Себастьян был в хорошем настроении, когда мы с Джеральдом жили у него в октябре. Это я запомнила, потому что я не часто за всю мою жизнь видела его счастливым.
— Я тоже это заметила, — тихо сказала Вивьен.
— А я никакого счастья не обнаружил, — проворчал Джек, подавая нам бокалы с шампанским. — Раз вы обе согласны, что это так, с кем же мне спорить? В этом есть, значит, какая‑то истина.
Подняв бокалы, мы пожелали друг другу здоровья.
— Дело не только в очерке, — сказала я, — не правда ли? Ты можешь легко написать его, и не беседуя ни с нами, ни с кем бы то ни было.
Вивьен откинулась в кресле, скрестила ноги и кивнула.
— Конечно. Но я уже сказала — я хочу дать его объемный портрет. Себастьян, увиденный глазами самых разных людей.
— Вивьен, я ведь не дура. Мэдж рассказала мне о так называемой подруге. Но ты зря теряешь время — я о ней ничего не знаю. Никто не знает. Он откровенничал только с тобой.
— Если только она существует, — пробормотал Джек. Она стоял перед камином, потягивая шампанское.
— О, она несомненно существует. — Голос Вивьен звучал так уверенно, что я быстро взглянула на нее.
— Может, ты и права, Вив. Но тебе никогда не найти ее следов. Как это сделать? Ты даже ее имени не знаешь.
— Да нет же, я знаю ее имя. Я нашла. Я знаю, кто она, Джек. Через пару недель я возьму у нее интервью, и может быть, она прольет свет на самоубийство Себастьяна.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила я.
— У нее может быть ключ к тому, зачем он это сделал.
— Да ради Бога! Брось ты всю эту чепуху, Вив! — воскликнул Джек. — Я хочу знать, кто она, черт побери. И как тебе это удалось? Господи, найти иголку в стоге сена!
— Сначала я расскажу, как я ее нашла. В предыдущий выходной я просматривала старую записную книжку, проверяя дату встречи с Китом Тримэйном, и книжка упала и раскрылась на одном дне в июле. Понедельник, 11 июля 1994 г. Там было записано, что в то утро я говорила с Себастьяном. Он звонил из Парижа. Глядя на эту запись, я стала припоминать наш разговор. Он сказал, что остановился в «Плаза‑Атене», что приехал в Париж, чтобы присутствовать на небольшом банкете у своего друга. Это был банкет медиков. Я спросила, не собирается ли он приехать на несколько дней в Лормарэн, он ответил — нет, он не может, он должен лететь в Заир по делам фонда. Когда я вспомнила этот разговор, я поняла, что наконец‑то нашла хоть какую‑то зацепку. Точнее, настоящий ключ. Банкет медиков. Это‑то и есть ключ. Себастьян — хорошо известная личность и, конечно, его имя должно быть в списке наиболее важных гостей. В газетных отчетах, если таковые существуют.