LI. Агенты его святейшества папы
Князь и княгиня Матиас завязывали все новые и новые знакомства. Все же эти благородные особы избегали некоторых встреч, хотя и приняли все меры, чтобы остаться неузнанными. Прошло лишь несколько месяцев после их приезда в Англию, но они уже преуспевали.
— Время и расстояние — за нас, — философствовал князь, — но еще лучше обладать богатством, ибо только оно дает власть.
Бывший сыщик Николя, он же — виконт д’Эспайяк, а ныне — князь Матиас, стал еще более честолюбив. Княгиня любила золото не меньше, чем ее муж. Она добывала этот металл самыми разнообразными способами. По мере того как расширялся круг их знакомств, вожделения новоявленных супругов росли.
В салоне княгини Матиас появились другие лица. Прежние посетители типа Бобешей[49] стушевались перед Тартюфами и Фракассами[50], перед дамами, одетыми вызывающе, но с ханжеским выражением лиц. В этом салоне заключались всевозможные сделки; от каждой из них хозяевам дома кое-что перепадало. Здесь встречались представители различных национальностей. Салон этот был удобным местом и для свиданий полицейских агентов всякого толка — как политических, так и связанных с клерикальными кругами. Особенно усердно эти агенты выслеживали русских революционеров, признав по молчаливому уговору превосходство Николя по части сыска.
На балу, который князь и княгиня Матиас дали на другой день после убийства Михайлова, собралось много рыцарей наживы, а также и женщин, с виду холодных, как мрамор, и на самом деле податливых, как глина. Право же, проститутки с Риджент-стрит, понуждаемые голодом, предлагали свое тело не так бесстыдно и не так искусно, как эти прекрасные, но до единой титулованные дамы, сохранявшие для пущего соблазна национальные костюмы и манеры…
Гости безуспешно задавали друг другу вопрос: откуда родом хозяева дома? Старый немец, наполовину впавший в маразм, уверял, что он узнал в княгине дочь немецкого курфюрста, из числа тех, что плодят коронованных особ, но сами остаются без престола.
— Несомненно, это она, — говорил немец пожилой дуре, носившей титул графини Фегор. — Но, конечно, годы сказываются…
— Разумеется! Когда вы ее знавали, она была моложе…
— Нет, старше.
— Ничего не понимаю!
Обступившие князя мужчины зловещего вида поздравляли его:
— Не скромничайте, ваше сиятельство, вы совершили подвиг! Вы, словно Давид, сразились с филистимлянами![51]
— Мы вас узнали. Если бы не наша помощь, вы попали бы в руки черни; мы помогли вам добраться до кареты.
— Вы столь же храбры, как княгиня — прекрасна!