— Осторожности вам не занимать стать, на этот счет я спокоен. Взять хоть бы ваше появление здесь! Итак, согласны?
— Согласен.
Отказываться было бы неразумно. Бродар подумал, что, занимаясь торговлей, он, вероятно, сможет расплатиться со стариком.
— Все — за триста франков. Но побочные доходы — отдельно, не так ли?
Бродар ничего не понимал. Что старьевщик называет побочными доходами?
— Итак, решено! — сказал Обмани-Глаз, потирая руки. — Я вам дам все: и лоток и дубинку. — Он хлопнул себя по лбу. — Помните ту палку, окованную железом? У меня есть еще одна такая. Пятидюймовое железное острие и тяжелый набалдашник с секретом.
Все это было для Бродара тарабарщиной.
— А гетры? — продолжал старик. — Когда-то вы любили их надевать. Они необходимы для шика. Ни дать ни взять — житель гор!
Он засмеялся, обнажая беззубые десны, придававшие ему забавное сходство с маленьким ребенком.
— Ну, пойдемте, поглядите свою комнату. Но почему у вас такой удивленный вид?
— Право же, любезный, когда столько времени проведешь там, где я был, свобода кажется в диковинку, — сказал Бродар довольно непринужденно. Он не знал, сколько лет Лезорн сидел в тюрьме.
— Вы там пробыли три года, не правда ли? — спросил старик.
— Да, — ответил Бродар.
Обмани-Глаз вручил ему фонарь и проводил наверх. Новый жилец осмотрел помещение. Оно было неказисто: две каморки, узкие, как гробы. Из одной можно было попасть в другую даже при запертой двери, для чего достаточно было одну из досок перегородки сдвинуть в сторону. В полу имелся люк. Вся мебель состояла из складной кровати без матраца.
Прежде чем лечь, Жак отворил окно и выглянул на улицу. В темноте мерцали огоньки, но не на небесах, а где-то у самой земли. Когда огоньки приблизились, Жак разглядел согбенные фигуры мужчин, женщин, детей. У каждого за плечами была традиционная корзинка, в одной руке — палка с крючком, в другой — фонарик. Это шли представители армии тряпичников, сменяющие друг друга в поисках добычи примерно каждые три-четыре часа. Тусклый свет фонариков, в сочетании с коптящим пламенем газовых рожков, освещал эту процессию оборванцев, которая терялась в тени, отбрасываемой домами.
О, когда же ты исчезнешь, богом проклятое отребье рода человеческого? Когда наконец Время — этот тряпичник Вечности — выкинет в свою корзину прогнившие законы? Придет ли пора, когда одни перестанут носить лохмотья, а другие — пресыщаться золотом и кровью?
Молодых женщин, уже похожих на старух, сопровождали дети. Одни держались за юбки матерей, другие собирались кучками вокруг старших братьев и сестер.