целых девять миллионов! Можно было терпеть, пока граф де Мериа, один из моих друзей, тоже получал свою долю пирога. Но нынче особа эта стала скупиться. Нужно, не
пришивая ее, добыть
горяченьких для моего друга, лишившегося возможности запускать лапу в сундук сей святоши. Дело не из трудных: она живет уже не в монастыре, а на даче, уединенно — видать, свободы захотелось! Я придумал план, как все сварганить. Тут довольно двух человек, каждому достанется жирный кусок. Зная, что ты вернулся, я решил тебя разыскать; ведь мне известно, что ты
промышляешь не с каждым встречным.
— Спасибо! — сказал Бродар.
— До чего же твой акцент смягчился! Ты стал говорить, как истый парижанин.
— Акцент мне мешал, и я от него отделался.
— Нет, каков? — воскликнул Обмани-Глаз. — Этот молодчик отделался бы и от своей головы, если бы она ему мешала!
— Может статься, — сказал Бродар. — А кто платит за поимку девушки?
— Мои друзья, госпожа Сен-Стефан и граф де Мериа, — ответил с гордостью Санблер.
— А за то, чтобы облапошить даму?
— Тоже граф де Мериа. Я за него отвечаю, это мой приятель.
— Ладно, — согласился Бродар. — Я начну розыски девушки сейчас же. Что касается второго дела, мы приступим к нему через две недели, ни днем раньше, ни днем позже.
«Через две недели, — подумал Жак, — я буду далеко. А что касается девушки, то, если, кроме меня никто не собирается ее разыскивать, ей ничего не грозит».
Он встал, собираясь уйти в свою комнату, но Обмани-Глаз удержал его.
— До чего спесив стал этот марселец! Сразу видно, что он где-то открыл золотую жилу. Разве так прощаются со старыми друзьями?
Жак вернулся. Приходилось терпеть все до конца.
Старьевщик открыл шкаф, достал оттуда графин с тремя хрустальными бокалами и поставил на стол. Это были очень ценные вещи, и вздумай Обмани-Глаз их продать, он бы выручил немало.
— Взгляни-ка! Ты в этом маракуешь, Лезорн!
— Да, немного, — отозвался Бродар.
Они чокнулись, выпили, и наконец Жак смог уйти в свою мансарду. Он открыл окно, чтобы подышать свежим воздухом. Изнуренный морально и физически, он нуждался в отдыхе. «Так или иначе, надо выпутаться из этого положения!» С этой мыслью он всей грудью вдохнул ночную прохладу, бросился на кровать и крепко заснул.
Обмани-Глаз и Санблер потягивали ликер и разговаривали. Лампа, в которую подлили керосина, бросала яркие блики на желтоватое, словно маска, лицо старьевщика и на отталкивающие черты Санблера.
— Лезорн на каторге стал совсем другим! — заметил урод.
— Да, он чертовски поумнел! — сказал Обмани-Глаз, явно питавший к Лезорну слабость.