— Большинство мужчин рано или поздно делают это, — с горечью заметила Алисия. — Ты уверена, что не делаешь из мухи слона?
Юдифь нервно теребила кусок полотна, подбородок истерично вздрагивал.
— Уверена. Есть один секрет, который он ни за что не хочет мне рассказать. Я спрашивала много раз, но он отделывается отговорками или просто выходит из комнаты. Самое ужасное, что я бы просто умерла, если бы он сказал то, что мне и так известно.
— Юдифь, дорогая, что ты говоришь? — Алисия не на шутку встревожилась, почувствовав, что дело серьезнее, чем она предполагала.
Юдифь снова заплакала. Всхлипывая и дрожа, поведала матери о случившемся. Теперь настала очередь Алисии. Она поднесла к губам руку, чтобы не вскрикнуть и вдруг почувствовала тошноту.
— Мама, что мне делать? — рыдала Юдифь. Алисия встала и, напряженно выпрямившись, подошла к кувшину с вином. Тот был почти пуст, она вылила остатки в чашу и залпом выпила.
— Гайон ни в чем не виноват. Во всем виновата я, дитя мое, он абсолютно чист.
Юдифь недоверчиво смотрела на мать заплаканными глазами.
— Да, ты имеешь право узнать правду, но не от мужа, ему она открылась случайно.
Алисия почувствовала, как закружилась голова, пол закачался под ногами. В самых кошмарных снах она не представляла, что даже не будет времени все обдумать и подготовиться. «Как сказать ей? — лихорадочно думала она. — Святая Мадонна, помоги мне!»
— Юдифь, — начала Алисия и закашлялась. Слова жгли горло. — Морис де Монтгомери не был твоим отцом… Я должна была сказать тебе раньше, но не могла решиться… А теперь боюсь, что слишком поздно.
Юдифь тупо смотрела на мать, словно перед нею было двуглавое чудовище.
Алисия прижала руку к груди, стараясь унять бешено колотящееся сердце. Пальцы дрожали, это только усугубляло положение.
— Знаю, тебе трудно меня понять, но если бы Морис узнал…
— Тогда кто был моим отцом? — резко перебила Юдифь, переходя от отчаяния к ярости.
— Юдифь, я… — Алисия с мольбой протянула к дочери руку.
То вскочила с места.
— Кто? — требовательно спросила она. Алисия в страхе всплеснула руками.
— Генрих, принц Генрих… король.
— Это невозможно. Он слишком молод.
— Да, ему было всего четырнадцать, но он знал толк в любовной игре, — Алисия теряла силы. — Он знал больше, чем женщина, бывшая двенадцать лет замужем, — она опустила голову, но вынуждена была посмотреть в глаза обескураженной дочери и почувствовала, что теряет сознание.
— Но почему, мама, почему?
Мука в глазах Юдифи разрывала сердце. Алисия впилась пальцами в спинку стула, чтобы не упасть.
— Почему? — как в бреду повторяла Юдифь.