Из соседней комнаты доносились голоса мужчин. Алисия попыталась сесть, но застонала от боли.
Юдифь осторожно помогла ей лечь.
— Мне пришлось зашивать рану в спешке, — извиняющимся тоном сказала она. — Получилось не очень хорошо.
Алисия заметила, что бархатное платье сменилось другим, из домотканой шерсти. Рыжеватые волосы заплетены в толстую косу. Показалось, что волосы дочери не совсем сухие.
— Сколько времени я была без сознания?
— Несколько часов, мама, не переживай, — Юдифь положила прохладную ладонь на лоб матери.
— Припоминаю, у меня была причина для беспокойства.
Юдифь покачала головой. Алисия облизала запекшиеся губы.
— Я бы обязательно сказала тебе, даю слово. По наивности мне казалось — Генрих хочет, чтобы ты знала. Никогда не представляла, что… Уж не пользуется ли он этим, чтобы заставить Гайона выступить на его стороне?
Юдифь с опаской посмотрела на портьеру, закрывающую вход.
— Гайон — не дрессированный пес, чтобы вставать на задние лапки без собственного на то желания, — Юдифь улыбнулась, расслышав голос мужа.
— Ты не будешь меня ненавидеть? — робко спросила Алисия.
— Ненавидеть? — удивилась Юдифь. — Что ты говоришь, мама, конечно, нет.
Губы Алисии задрожали. Юдифь нагнулась и горячо обняла мать. Та в изнеможении откинулась на подушки. Кружилась и болела голова, но с сердца будто упала огромная тяжесть.
— Я боялась, ты не простишь и возненавидишь меня, или испытаешь отвращение. Видит Бог, я сама зачастую ненавидела себя.
Юдифь сжала руку матери.
— Оставим этот разговор. Он и так уже принес много горя. У тебя были причины. Я понимаю.
— У тебя с Гайоном все хорошо?
— Да, — Юдифь зарделась при воспоминании о том, что сказала бы мать, если бы знала, чем они занимались два часа назад. Она едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться.
— Правда? — переспросила Алисия, не поняв настроения дочери.
— Истинная правда.
Юдифь взяла себя в руки и улыбнулась.
— Кстати, Майлз ходит под дверью, весь извелся от нетерпения. Я впущу его.
Не дожидаясь согласия, Юдифь направилась к портьере.
Август 1101
Гайон откинул голову на мягкую спинку кресла, закрыл глаза и мгновенно уснул. Он научился этому по необходимости, мог даже задремать в седле, хотя это было небезопасно. Приученный к седлу с рождения, он бы не упал, но атака валлийцев или одного из вассалов де Беллема грозила застать врасплох.
Гайон чувствовал, что его загоняют в угол. Генрих требовал людей, денег и провианта, все это нужно срочно изыскать. Кертхоуз угрожал с моря, де Беллем со своей сворой выжидал удобного момента, и в довершение всего графа Хью внезапно парализовало, он лежал при смерти в нормандском монастыре. Его наследник — еще ребенок, что составляло предмет немалой радости для жителей Уэльса, и те уже совершали пробные вылазки на плохо укрепленные границы графства. Гарнизон Кермела дважды за последнюю неделю отражал набеги.