— Полагаю, я просто к этому привыкла, — ответила Сиенна, пораженная глубиной эмоций Бретта.
— Точно. Ты должна помнить, что до того, как я начал работать на Марию, из горячей пищи мне были известны только магазинная пицца и школьные обеды. Когда меня усадили за семейный стол Росси, я почувствовал себя так, будто катаюсь на русских горках в парке развлечений.
Сиенна попыталась представить, как выглядит ее семья в глазах чужого человека, но безуспешно.
— Должно быть, ты недоумевал.
— Да. — Бретт засмеялся. — Но всего две минуты. Потом Мария поставила передо мной огромную тарелку итальянской закуски ассорти и хлопнула меня по плечу. Фрэнки заговорил о футболе и сразу заспорил с одним из кузенов, который поддерживал другую команду. И внезапно в воздухе начали летать куски хлеба, а твои родители стали от души хохотать.
Умолкнув, Бретт взял фотографию со свадьбы Фрэнки, чтобы Сиенна отвлеклась и не вглядывалась в его лицо. Он заговорил снова, тихо и с чувством:
— У меня было ощущение, что я вернулся домой. Хотя у меня не было большой семьи, я всегда воображал, какой она будет.
Ошеломленная, Сиенна молчала. Бретт обрел дом, оказавшись в ее семье, а она не могла дождаться, когда оставит родителей.
Бретт дважды постучал по фотографии ногтем:
— Знаешь, Фрэнки приглашал меня на свадьбу. Но я только начал работать в Париже и не мог вырваться. Жаль, что я не приехал. Хотелось бы увидеть тебя в этом платье.
— Меня?! Разве ты меня не забыл?
— Я очень хорошо тебя запомнил.
— Не понимаю. Ты и словом со мной не обмолвился. Шесть недель ты стажировался на кухне, и я решила, что не нравлюсь тебе. Думала, что раздражаю тебя. Я была слишком застенчива, когда работала на Марию, а ты лишь здоровался со мной, и то с неохотой. Я была ужасно подавлена.
Бретт взял ее за руку. Она попыталась высвободиться:
— Эй! У меня руки грязные от возни с коробками.
— И у меня, — беспечно бросил он.
Сиенна молчаливо смотрела, как Бретт распрямил ее ладонь и кончиком пальца провел по линии жизни. Его прикосновение было таким неожиданным и чувственным, что она ахнула. Никогда еще Сиенна не вела себя так глупо.
Ни один мужчина не вызывал в ней таких ощущений. Она попыталась высвободиться, боясь окончательно потерять голову.
— Видишь эту красивую руку? Она мягкая и теплая. На ней нет ни порезов, ни ожогов, ни мозолей от чистки нескольких тонн овощей и рыбы под ледяной водой. — Бретт продолжал выводить линии на ее ладони кончиком пальца, продлевая сладострастную пытку. — Кожа гладкая, как у ребенка. Она такая приятная, что ни один мужчина не устоит. Я — не исключение.