— Может, дадите ему отдохнуть? — произнесла Шейла, не оборачиваясь.
— Никак нет. — Майски взглянул на часы. — Сейчас будут давать новости. В нашем положении, милая, всегда стоит быть в курсе новостей.
Звук включился, когда диктор договаривал фразу:
«…У нас есть новые подробности, касающиеся ограбления казино. Как мы сообщали прошлой ночью, полиция по-прежнему просит все банки и магазины обращать внимание на предъявляемые пятисотдолларовые купюры. Принимать их следует, если только вы знаете покупателя лично; в этом случае на купюре указывается имя и адрес ее владельца. Полиция также…»
Чашка выпала у Шейлы из рук. Ударилась о паркетный пол и разлетелась на кусочки, горячий чай выплеснулся. Она медленно поставила блюдце; у нее похолодело внутри.
Маршалл… часы! Записал ли он ее имя на купюре, которую она ему дала? Да или нет?
От звона разбившейся чашки Майски подскочил в кресле. Он увидел страх на ее лице, поджатые губы, испуганные, блестящие глаза и понял, что она потратила одну или несколько купюр.
Несколько секунд он сидел без движения с перекошенным от злобы лицом; затем почувствовал, что его сердце начинает биться сильнее, и медленно встал.
— Ты, шлюха! — захлебываясь, прошипел он. — Ты что… потратила деньги?
Шейла отпрянула, потрясенная злобным выражением его худого лица, которое внезапно превратилось в кровожадную маску дикого зверя.
— Нет!
— Врешь! Ты потратила деньги!
— Я сказала — нет!
Он выскочил из комнаты и стремительно ворвался в спальню, где лежал Том.
— Вставай! Твоя шлюха потратила деньги! Что она могла купить? — Голос Майски дрожал от злобы. — Ищи! Она что-то купила!
Том встал с кровати: он боялся этого человека.
— Она не могла… она не настолько глупа, — произнес он.
Глаза Майски горели; он обследовал комнату, бросился к комоду и выхватил верхний ящик. Ящик перевернулся и упал на пол; Майски, ругаясь, озверев от ярости и страха, поднял его.
Под парой синих трусиков и лифчиком лежали пистолет 25-го калибра и золотые часы.
Беглер налил кофе в два бумажных стаканчика. Один передал Терреллу, а второй понес к себе на стол.
— Слушайте, шеф, — сказал он, садясь, — а что, если Уайтсайды нашли деньги и припрятали их?
Террелл допил кофе и стал набивать трубку.
— Только не Том Уайтсайд, Джо. Будем смотреть на вещи реально. Я много лет знал его отца… это был святой человек.
— Поэтому его сын тоже должен быть святым? — не успокаивался Беглер.
— Ты прав, Джо… конечно нет, но он не преступник. По одной простой причине: он не знал бы, что делать с такими деньгами.
— Зато его жена сообразила бы.