— Потому что я попробовал туда попасть? Да что там такое, за этой дверью? Семейный склеп?
— Ты не хочешь этого знать.
— Ну конечно, я хочу это знать. Ты мне каждую комнату открыл на этом чёртовом этаже, и специально запер эту. Мы что, играем в замок Синей Бороды?
— Ты ещё не готов.
— Я и так знаю, что там, — сказал Ноэль. — Я слышал об этом в «Хватке». Это Красная комната Эрика Рыжего. Я прав?
— Прав.
— И что? В чем секрет, если я и так знаю, что там? Открывай.
— Я открываю её, только если собираюсь ею воспользоваться.
К этому времени Ноэль тоже был полностью одет, только туфли остались.
— Ну, — напомнил Эрик, — ты к этому готов?
— Забудь, — откликнулся Ноэль, завязывая кроссовки. — Если вопрос стоит так, то я никогда не буду к этому готов.
Они поднялись наверх. В кабине лифта Эрик сказал:
— Когда-нибудь я расскажу тебе всё о боли и удовольствии.
— А сейчас тебя чем не устраивает?
— Тебе это на самом деле неинтересно.
Это была правда. От одной мысли о том, что он может обнаружить в запертой комнате за ванной, Ноэль испытывал отвращение. Маски, плети, рамы, пыточные инструменты… и бог знает, что ещё.
— Я не сказал, что мне не интересно. Я сказал, что это не для меня.
— Все считают, что дело просто в пытках. Разве ты так не думаешь? Что я уже всё попробовал — абсолютно всё! — и мне просто наскучил секс, поэтому я и играюсь в такие штуки — потому что это что-то новенькое, остренькое? Разве ты не так считаешь?
— Что-то в этом роде.
— Это неправда. Существует целая эстетическая система причинения боли, доминирования, если хочешь, и в то же время — подчинения, которую невозможно понять, пока не попробуешь сам. Конечно, вокруг полно придурков обоих полов и всех ориентаций, которым только и надо, чтобы им сделали больно. Варвары! Если всё делать правильно, это настоящее искусство. Особо утонченное искусство — потому что оно расширяет наши чувственные возможности до такой степени, о которой мы даже и не подозревали. Когда кто-нибудь входит в эту комнату, а туда входят немногие, ему известно заранее, что он выйдет оттуда, зная гораздо больше о самом себе — о своих взглядах, страхах, желаниях и пределах — чем когда он туда входил. Он выходит из этой комнаты, изменившись навсегда. Не снаружи — снаружи всё заживёт. Внутри. Там, где это видно только ему самому.
— А ты? — спросил Ноэль. — Ты тоже выходишь оттуда, навсегда изменившись?
Уже произнося эти слова, он понял, что совершил ошибку.
Эрик остановился, посмотрел на него, и его верхняя губа слегка искривилась. Момент близости, почти доверия, был разрушен — так глупо и так бездумно. И ничего уже не исправишь.