Контуры, детали и движения проступали уже яснее. Это был хороший знак. Он по-прежнему чувствовал себя так, словно его выбросили на дорогу из мчащегося на полной скорости автомобиля. Мужчина записал свои координаты и сунул бумажку Ноэлю в карман.
— Спасибо, — сказал Ноэль.
Мужчина посмотрел на него сверху вниз.
— Ты ведь был барменом в «Хватке»?
— Что? — Ноэлю не верилось, что он задаёт ему тот же самый вопрос.
— Я помню тебя по бару. Ты, конечно, симпатичный, но в ближайшее время зеркало ничего хорошего тебе не покажет, уж прости.
Он пожал Ноэлю руку и вышел.
Врач остался. Под тихие успокаивающие разговоры он осторожно, но тщательно осмотрел Ноэля, спрашивая, что, где и как сильно болит и может ли он двигать пальцами рук и ног.
Потом врач что-то написал, а Ноэль прикрыл глаза. Хотелось как-то унять пульсирующую боль под веками, в груди, под ребром и особенно в голени. Проснулся он от того, что врач прикладывал к его лицу ледяные спиртовые тампоны.
— Я знаю, что больно. Потом тебе станет лучше.
Ноэлю уже было лучше. Голова болела не так сильно.
Кто-то пытался попасть в комнату — запертую дверь сильно потрясли с той стороны.
— Занято! — крикнул врач.
— Каммингс здесь? — раздался неприветливый голос.
Врач поднялся с кровати Ноэля, поправил своё полотенце и откинул задвижку. Ноэлю не было видно, с кем он разговаривает — они отступили в сторону. Мимо полуоткрытой двери проходили другие мужчины в одних полотенцах, с любопытством заглядывая внутрь; заметив Ноэля, они торопились прочь. Видок у него, наверное, паршивый. У него по-прежнему ныло всё тело, но видел он уже нормально, и, кажется, к нему возвращается обоняние: внезапно он почувствовал резкий едкий запах, перебивающий даже запах алкоголя. Руку дёрнуло судорогой, когда он поднял её, чтобы потрогать свои влажные спекшиеся волосы. Ублюдки!
— К тебе пришли, — сказал врач, стоя в дверях. — Уже лучше, а?
Он помахал на прощанье и ушёл.
Ноэль был уверен, что это Лумис. Сильнее ошибиться было невозможно.
— Пахнет тут, как в общественном туалете, — сообщил Эрик, закрывая дверь и запирая её на задвижку.
Ноэль не шелохнулся. Эрик остался стоять в ногах кровати, глядя на него сверху вниз без всякого выражения.
— Ты пришёл меня добить или позлорадствовать? — спросил Ноэль.
Эрик гневно напрягся, но сумел сдержаться.
— Убирайся! — бросил Ноэль и отвернулся к тонкой деревянной перегородке. Так, по крайней мере, ему не приходилось смотреть на Эрика.
Некоторое время в комнате не раздавалось никаких звуков, кроме тяжёлого, неровного дыхания Ноэля (уроды пытались проткнуть мне лёгкое, подумал он). Потом он начал различать какой-то шум за перегородкой: ритмичное поскрипывание койки под весом двух тел. Он едва не расхохотался. В конце концов он всё-таки попал в бани.