— Я не думаю, что для вас это имеет значение, — сказала она устало. — Вы даже не даете мне объяснить.
— Объяснить? Что объяснить?
— Ничего, — сказала она, гнев ее нарастал в ответ на его злость. — Вы мне не поверите. Вы слишком рассержены сейчас, чтобы разумно воспринимать действительность.
Он коротко рассмеялся:
— Рассержен — вряд ли. Испытываю отвращение — вот правильное определение. — «Он глумится так бессердечно». Гейл сжала зубы. — Вы нашли себе другого папашу, наконец-то! Я мог бы догадаться раньше. Прекрасно, я желаю вам счастья.
— Благодарю, — вырвалось у нее. — По крайней мере, он добр, чего я не могу сказать про вас.
— Добр? Старый дурак, потворствующий каждой вашей прихоти?
Гейл вздернула подбородок:
— Какое вам до меня дело?
Ланс не ответил. Его настроение изменилось внезапно. Он отошел в сторону, чтобы дать ей пройти в дверь.
Они вошли в гостиную. Обернувшись, Гейл встретилась с ним взглядом. То, что она увидела в его глазах, заставило ее сердце бешено забиться, на коже от страха выступили капельки пота.
— Вы что-то собираетесь сказать мне? — сдавленным голосом спросила она.
Он коснулся ее руки, и Гейл отодвинулась.
— Вы лучше сядьте, — сказал он.
Она выпрямилась:
— Я могу постоять.
— Как хотите. — Он сделал паузу, словно не желая говорить дальше. — Пока вы принимали ухаживания полковника, у вашего дедушки случился удар.
У Гейл побелели губы.
— Он знал, что я на прогулке?
— Нет. Он хорошо себя чувствовал после сна. Ваша бабушка пошла приготовить чай. Когда она возвратилась, он был без сознания. Приехала «скорая помощь», но уже по дороге в больницу он умер.
Гейл закрыла лицо трясущимися руками и почувствовала, как Ланс ведет ее к длинному дивану у окна на то место, где совсем недавно дедушка приветствовал ее. Она присела, Ланс заботливо подтолкнул подушки ей под спину. Гейл сомкнула пылающие сухие веки, безуспешно пробуя осознать происшедшее. В оцепенении она слышала звон стакана. Когда Ланс сел около нее, ощутила запах бренди. Она отодвинулась, но он обнял ее и принудил выпить. Она выпила, и огонь разлился по ее венам. Щеки горели, но сердце холодным камнем лежало в груди. Она не почувствовала никакой реакции на его близость. Даже не могла плакать, всхлипы без слез сотрясали ее тело.
— Да, — получилось у нее почти шепотом. — Я видела, как он утомлен после вчерашней вечеринки, и я поцеловала его на ночь. — Рыдания сотрясли Гейл, несмотря на ее намерение держаться храбро. Стараясь прийти в себя, она перевела мысли на бабушку. — Бедная бабушка! Где она?
— Ей дали успокоительное, она лежит у себя в комнате.