Чудо ходьбы развеяло депрессию, и, удивляясь невероятным поворотам судьбы, Гейл была рада насладиться отдыхом от опеки Ланса.
Она теперь с удовольствием вставала рано, тогда как прежде одна мысль об этом бросала ее в дрожь. Она любила утреннее небо, которое теперь являлось для нее символом начала нового дня. Тот факт, что своим выздоровлением она обязана Лансу, истощал ее ненависть к нему. Если раньше Гейл обвиняла его во всех своих неудачах, то теперь она великодушно решила, что, в конце концов, он ни в чем не виноват. Он преподал ей жизненные уроки, которых она никогда не забудет.
Гейл навсегда запечатлела в памяти первое утро, когда она самостоятельно вышла в сад. На часах было семь, и, не заботясь о том, что ее шлепанцы промокнут насквозь, она шла по лужайке, оставляя темные отпечатки на серебряной от росы траве. Наконец она радостно подошла к водоему с золотыми рыбками и села на каменный край.
Закрыв глаза, Гейл говорила себе, что волнение и удивление от возможности прогуливаться без чьей-либо помощи скоро исчезнет. Вновь научившись ходить, она вернулась к своим нерешенным проблемам. Главной из них, конечно, является брак. Однако теперь уже ничто не мешает им развестись. Замужество должно кончиться, даже не начавшись по-настоящему, и она не сожалеет об этом. Несколько дней назад она боялась покидать стены спальни. Но это прошло. Она не сжималась от страха при одной только мысли о необходимости покинуть свою комнату-склеп. После кошмарной беспомощности и слабости она снова может ходить — двери ее тюрьмы открыты. Она свободна и может словно на крыльях лететь прочь, но куда?
Гейл просидела довольно долго, решая, что ей делать дальше в жизни. Утро было прохладным, она чихнула и, коснувшись своих лодыжек, обнаружила, что они холодны как лед. Девушка встала и заковыляла к дому.
Устав с непривычки от ходьбы, она дошла до своей комнаты и опустилась в кресло. В доме царила тишина. Гейл было скучно без мисс Рассел, но еще больше она скучала по Лансу. Она тосковала по утренним плавательным упражнениям и дыхательной гимнастике йогов. Он смеялся над ее первыми слабыми усилиями, пока она не возненавидела его белоснежную улыбку.
Подгоняемая обидой и ненавистью, она занималась и занималась и, наконец, смогла ходить снова.
Когда вдруг после нетерпеливого стука в дверь вошел Ланс, она не поверила этому и смотрела на него как на привидение.
— Удивлены? — улыбнулся он.
Удивлена — это еще мягко сказано. Она потрясена до глубины души и сердце ее так и трепещет! К своему изумлению, она глаз не могла отвести от него, с жадностью вглядываясь в загорелое лицо с обычной иронической усмешкой на губах. Ланс похудел, или же загар делал его черты более острыми, чем она помнила? Не важно, от волны охвативших ее чувств она чуть не бросилась в его объятия.